Осипович: В чём принципиальная, стратегическая суть конфликта в ЕГУ? Можно ли сказать, что обе стороны имеют разные взгляды на принципиальные вещи?   Лаврухин: Это действительно стратегический конфликт. Академическое сообщество ЕГУ дозрело до готовности взять на себя ответственность за университет. И реализовывать то самое академическое самоуправление, в котором оно раньше не хотело участвовать – или это не было столь важным, или не было острого понимания необходимости самоуправления. Сейчас академическое сообщество созрело до понимания этой ценности и желания реализовывать её на практике.   Осипович: То есть я правильно понимаю -- законодательные условия и правила университета и раньше давали такую возможность, просто сами преподаватели не слишком этим интересовались?

  Лаврухин: Во многом да. Не секрет, что Михайлов – основатель университета, и его авторитет в этом отношении безупречен. Но сегодня мы пришли к осознанию того, что ЕГУ – это больше чем одна личность, это сообщество. И это проявилось, когда было обращение в управляющий совет, которое подписали 57 человек из 99. И сейчас, когда из 20 кандидатов в сенат 13 подписались под нашей платформой.   И это принципиальный вопрос, по которому и происходит раскол. Это базовая ценность, которую в Европейской хартии университетов называют ключевой – академическое самоуправление. И получается дилемма – или мы только изучаем академические свободы как некую теоретическую реальность для других, читаем лекции студентам, отчитываемся перед донорами – или мы всё же вводим его в нашу практику?   Осипович: Понятно. Вот вы прозрели, осознали важность самоуправления, начали что-то предпринимать. И что – руководство не захотело это воспринимать?   Лаврухин: Да. Ректор в одной из публикаций сказал, что наше академическое общество ещё не созрело до самоуправления. Но это же базовая ценность, без которой не бывает европейского университета. Вот мы ругаем белорусскую систему высшего образования, что она не выполняет базовые требования – академические свободы, самоуправление, автономия – за что Беларусь единственную европейскую страну не включили в Болонский процесс.   И когда ЕГУ позиционирует себя как европейский вуз, который даже имеет претензию быть моделью и называться передовым, то возникает вопрос – в чём он передовой?   Осипович: Действительно возникает вопрос, как всё-таки позиционирует себя ЕГУ – или это белорусский университет в изгнании или это европейский университет, который просто работает в основном для белорусских студентов. Можно ли сочетать эти два подхода?   Лаврухин: Я думаю, их не просто можно, а нужно сочетать. Слава Богу, пока ещё в университете работают и учатся белорусские преподаватели и студенты. Это университет, где всё ещё центральной и ключевой темой является Беларусь. И именно поэтому и с точки зрения миссии университета изгнание ЕГУ рассматривается как изгнание в ту среду, где он может научиться европейским академическим ценностям и этот опыт принести обратно в Беларусь. Как бы далеко не откладывалась возможность возвращения – она рассматривается как тот бесценный опыт, который мы обязаны принести обратно в Беларусь.   Осипович: Всё больше значимых должностей в университете занимают литовцы, граждане других стран, а не Беларуси…   Лаврухин: Да, и это тоже вызывает нашу тревогу. Этот опыт – европейского университета, самоуправления -- должны получать белорусы. У литовцев есть свои вузы, тут они продвинуты гораздо больше. Получается, что белорусы исключаются из этого опыта, не участвуют в самоуправлении, а в нём участвуют литовцы – зачем?   Осипович: Возможно ли такая ситуация “бунта” академического сообщества в Беларуси? Я понимаю, что вопрос, скорее всего, риторический..   Лаврухин: Естественно, это вопрос риторический для страны, где совершенно нет никаких академических свобод. Недавно была целая волна увольнений из Гродненского университета, и белорусское академическое сообщество восприняло это равнодушно. Я не говорю, что такой бунт невозможен в принципе, но пока мы такого не видели. Сам этот наш бунт – явление для Беларуси совершенно непривычное и даже невозможное. Потому и его трактуют “знатоки” в своей системе координат и на свой лад: “деньги не поделили”, “боятся, что уволят” и так далее. Если же обратиться к истории формирования европейских университетов, то мы увидим, что там постоянно шла борьба за университетскую автономию, самоуправление, академическую свободу, то есть все те ценности, которые и составляют сегодня незыблемые императивы Европейского пространства высшего образования.   Осипович: В любом конфликте есть какая-то конечная цель. Это же не война на уничтожение? Какая у вас задача?   Лаврухин: Наша цель – чтобы Сенат был реально наделён полномочиями и правами, которые есть во всех документах, подписанных ЕГУ, и которые перечислены в Уставе университета. Чтобы мы не выглядели на фоне достаточно продвинутой литовской системы высшего образования каким-то странным белорусским островком несвободы. Сенат ЕГУ должен стать ключевым органом академического самоуправления, вот наша цель. Виталий Цыганков Свободные новости +