Предлагаем вашему вниманию перевод доклада президента Международной обсерватории по академическому ранжированию и превосходству IREG Observatory, профессора Яна Садлака. Доклад был представлен 23-24 сентября 2016 г. в Минске на международной конференции «Общественное участие в модернизации высшей школы: роль гражданского общества в имплементации Дорожной карты реформирования высшего образования Беларуси».
Я благодарен и польщен приглашением выступить на этой конференции, которая дает мне возможность поделиться моими наблюдениями о состоянии высшего образования и главных направлениях в его развитии.
История высшего образования и представляющих его учреждений - в первую очередь университетов – продемонстрировала, что оно является незаменимым фактором экономического, социального и культурного развития. Не говоря уже о роли высшего образования в личном развитии человека, формировании сообществ и гражданского общества, а также подготовке национальной элиты. Вот почему ни одна страна не может позволить себе пренебрегать высшим образованием.
Это особенно актуально в наши дни, когда мы наблюдаем возникновение «экономики, основанной на знаниях», эффект глобализации и значение цифровой коммуникации. Всё это имеет прямое или опосредованное влияние на высшее образование. Не будет преувеличением сказать, что мы говорим о появлении «нового ландшафта» высшего образования. Позвольте мне предоставить несколько доказательств этого тезиса.
1. Высшее образование стало массовым: В среднем в мире количество студентов составляет 20-25 % среди молодых людей. В начале 1990-х годов этот показатель находился на уровне 10 %. Согласно последним данным EducationatGlance 2016, в странах, которые подписали Конвенцию об организации экономического сотрудничества и развития (OECD), 42 % людей в возрасте от 25 до 34 лет получают высшее образование. Среди рекордсменов: Республика Корея – 69 %, Япония – 60 %, Канада – 59%, США – 47 %.
2. Тенденция перехода к массовому высшему образованию усиливается императивами концепции обучения на протяжении всей жизни (life-longlearning) и переподготовки кадров, которые, в свою очередь, создают новый тип спроса на образование. Сегодня трудно ожидать, что в течение жизни у человека будет одна работа, одна специализация или даже одна профессия. Поэтому повышение квалификации и переподготовка тоже являются частью нашей новой реальности. В то же время, мы наблюдаем острые дебаты о том, для чего нужно высшее образование, в связи с все возрастающей проблемой трудоустройства выпускников. В некоторых странах, особенно на постсоветском пространстве, существует довольно четкое разделение на среднее специальное, профессионально-техническое и более престижное высшее социально-гуманитарное образование. Но современные реалии намного сложнее. Далеко не всегда выпускники вузов могут найти работу по специальности, поэтому многие страны стали пересматривать свои приоритеты в образовательной политике и обращать больше внимания на профессионально-техническое образование. Существуют страны, которые осознали необходимость такого баланса гораздо раньше. Прекрасными примерами служат Германия, Австрия и Швейцария, где подготовка профессионально-технических кадров всегда занимала очень важное место.
3. Финансирование высшего образования остается одним из самых больших вызовов. Мой многолетний опыт работы в этой области не придает мне оптимизма относительно того, что в скором времени могут быть найдены удовлетворительные решения. Введение платы за обучение – это постоянная дилемма. В странах с высокой платой за обучение в вузах все более остро встает вопрос о “студенческих долгах”. Это особенно касается США и Канады, где система финансовой помощи сломана и “студентам продается будущее, которое они не могут себе позволить”. С другой стороны, идея “бесплатного колледжа” (freecollege) – это всего лишь популистская фантазия, которая активно используется в нынешней президентской гонке в США. Не бывает бесплатного высшего образования. Кто-то должен за него платить.
4. Количество учреждений высшего образования: Всемирная база данных Международной ассоциации университетов (IAU) включает более17 тысяч учреждений, которые присваивают дипломы о высшем образовании. Но есть множество вузов, которые не вносят свои данные в эту базу. Так, в одной только Индии насчитывается более 20 тысяч вузов.
Во время работы в ЮНЕСКО, мы столкнулись с проблемой крайне слабой и недостаточной статистики в сфере высшего образования. Мы не знаем, сколько на самом деле существует учреждений высшего образования и сколько студентов в них учатся. Но какой бы ни была реальная цифра, очевидно, что она огромная.
Все это создает необходимость каким-то образом оценивать надежность высших учебных заведений и эффективность их работы. Поэтому такое большое внимание уделяется вопросу аккредитации, которая позволяет устанавливать хотя бы минимальные требования к качеству. Раньше аккредитация вузов была прерогативой государства. Сегодня ведущую роль в этом вопросе играют независимые организации. Но у нас по-прежнему очень мало инструментов для оценки эффективности высшего образования: это аккредитация, общие стандарты и рейтинги. Постоянно растущее количество студентов, обучающихся за рубежом, также усиливает спрос и потребность в такой информации.
5. Влияние новых информационных технологий и интернета на процесс обучения, а также на доставку знаний и модели высшего образования. Те времена, которые символично можно назвать эрой «доски и мела», канули в историю. Сейчас в аудиториях все чаще используются проекторы, видео, визуализация и электронные доски. Не говоря уже о прагматичных изменениях в том, как студенты ведут конспекты, учатся, проходят тесты, пишут рефераты, общаются с преподавателями и т.д. Все мы все больше работаем в «онлайн/виртуальной» среде.
На горизонте – большие перемены, которые могут привести к модификации исторической модели высшего образования как таковой. Некоторые даже говорят о том, что университеты надо будет изобретать заново. Толчком этому послужило появление и развитие онлайн обучения, в частности предложение дистанционных курсов многочисленным пользователям по всему миру посредством интернета или приложений для планшетов, известного как MOOCs (Massive Open Online Courses).
Сторонники MOOCs предсказывают, что мощные технологии дающие свободу выбора, в том числе бесплатного онлайн образования с лучшими профессорами мирового масштаба со временем уничтожат экономически неэффективные университеты среднего уровня. Возникновение онлайн курсов рассматривалось как революция в образовании. Но 10 лет спустя очевидно, что эти ожидания были завышенными. Согласно данным канадского исследователя Алекса Ушера (Alex Usher), сегодня в системе онлайн-курсов по самым разным областям знаний и специализаций зарегистрировано более 35 миллионов пользователей, но только 3 % из них сумели успешно пройти выбранные курсы и получить так называемые кредиты (баллы, необходимые для получения диплома о высшем образовании).
Те же, у кого более взвешенный взгляд на онлайн-образования, видят как проблемы, о которых шла речь выше, так и преимущества этой модели (ее иногда называют адаптивным обучением или обучающей платформой), а именно: охват новой категории потенциальных или бывших студентов, диверсификация курсов и эффект мультипликации для модернизации учебных программ с дальнейшим развитием гибридных курсов, сочетающих элементы офлайн и онлайн компонентов. Все это должно оказать позитивное влияние на высшее образование.
6. Высшее образование все больше выходит за пределы национальных границ.
С академической точки зрения, интернационализация высшего образования оказывает важное и положительное влияние на учебную среду. Помимо огромного значения непосредственно для самих иностранных студентов, у которых есть возможность обучаться за рубежом, культурное разнообразие в университетских кампусах приносит пользу широким слоям студентов, укрепляя демократические ценности, этику, межкультурный диалог и взаимопонимание.
Значительное число университетов напрямую вовлечены в международные отношения через двойные дипломы, совместные программы, исследовательские проекты, заграничные филиалы и т.д. Многие правительства рассматривают международную активность своих университетов как часть политики общественной дипломатии (public diplomacy, которую также называют «мягкой силой») с долгосрочными последствиями для культурных и экономических связей.
Часто звучат опасения, что интернационализация высшего образования и высокая степень студенческой мобильности ведут к утечке мозгов. Но у нас есть и положительные примеры, опровергающие данный тезис. Например, в 1980-1990-х годах китайские студенты массово обучались за рубежом. Многие из них затем вернулись на родину, привнеся с собой свои новые знания, навыки и опыт. Та же история со странами Центральной и Восточной Европы. Когда-то ректор Бухарестского университета - а проблема утечки мозгов в Румынии стояла еще более остро, чем в Беларуси - сказал мне: «Мы должны быть щедрыми. Мы должны обучать как для нас, так и для них». То есть, обучать как тех, кто уедет учиться за границу и потом вернется, так и тех, кто останется за рубежом. Действительно, стоит быть щедрыми, особенно когда речь идет об образовании. Я уверен, что многие из тех, кто учится за границей, в силу разных причин однажды вернутся, потому что сила притяжения своих корней огромная.
На сегодняшний момент около 3.7 миллионов студентов обучается за границей. Эта тенденция, скорее всего, продолжится, и к 2025 году количество международных студентов может достигнуть 7.3 миллионов.
Интернационализация высшего образования была одним из аргументов для запуска Болонского процесса. Проблема была в том, как сделать так, чтобы время, проведенное в университете за границей, было добавлено ко времени обучения у себя на родине и учтено при получении диплома. Болонский процесс помог решить эту проблему с помощью системы перевода и накопления зачетных единиц (ECTS) и других инструментов. Одна из целей Болонского процесса состоит в том, чтобы 20 % всех студентов получили опыт международного обучения. Я не знаю ни одной другой региональной системы, которая была бы настолько успешна в этом вопросе. Кстати, ряд других регионов проявляют большой интерес и хотели бы перенять опыт Болонского процесса. Например, Латинская Америка, Юго-Восточная Азия и даже Африка.
7. Научные исследования: глобальные, высоко-конкурентные, дорогие и совершенно необходимые в контексте Четвертой индустриальной революции.
Развитие интернета и сферы виртуальных услуг, робототехника и ее влияние на человеческий труд, развитие науки о жизни (life sciences), также стратегия Голубого океана (“blue growth”) – все это составляющие Четвертой индустриальной революции, которую также называют экономикой, основанной на знаниях. Я предпочитаю называть ее экономикой, зависимой от знаний. Очевидно, что научные исследования и творчество сегодня играют ключевую роль.
Когда мы говорим об исследованиях, то обычно подразумеваем академические учреждения. Серьезная наука всегда была глобальной, но сегодня это как никогда актуально. Согласно исследованию Королевского Общества Великобритании «Знания, сети и нации: Всемирное научное сотрудничество в 21-м веке» (“Knowledge, Networks and Nations: Global scientific collaboration in the 21st century”), проведенному в 2011 г., по всему миру работают около 7 миллионов исследователей, которые публикуются в 25 тысячах научных журналов.
Не удивительно, что исследования всемирного уровня и масштаба – это дорогой и высоко-конкурентный вид деятельности, где лидерами являются университеты, в которых большое значение придается исследовательской работе.
Спрос на высококвалифицированных и талантливых студентов и исследователей – это глобальный феномен, поэтому университеты прилагают серьезные усилия для привлечения таких кадров. Вышеупомянутое исследование говорит о растущей «мультиполярности научного мира», в котором традиционные «передовые исследовательские центры» (расположенные в университетах Северной Америки, Японии и Европы) конкурируют и сотрудничают с новыми игроками, такими как Китай, Индия и Бразилия. Определенный прогресс наблюдается также в некоторых странах Среднего Востока, Юго-Восточной Азии и Северной Африки.
Заключительные замечания
Я попытался обрисовать «большую картину» тех вызовов, которые серьезным образом влияют и меняют роль и функционирование современного высшего образования. Важно понимать, что эти тенденции и проблемы в той или иной степени наблюдаются во всех частях мира. Все мы находимся в одной лодке, поэтому нам просто необходимо очень тесно координировать свои усилия в поисках адекватных ответов на эти непростые вызовы.
В этом контексте отношения между государством и высшим образованием требуют особого внимания. Поскольку высшее образование является важным для большого количества заинтересованных сторон (stakeholders), государство, которое по своей природе представляет самые разные интересы, строит отношения с университетами на основе их подотчетности (accountability), которая базируется на ряде целей и параметров, касающихся качества и эффективности. Мы можем говорить о переходе от самостоятельно установленных стандартов к системе внешней верификации качества, основанной на множестве критериев. Университеты больше не могут просто утверждать, что они хорошо справляются со своими обязанностями, и требовать полного доверия, а должны доказать, что обеспечивают действительно высокое качество образования. Но и государство должно признавать, что университетам необходимо свободное пространство, в котором они могут нормально функционировать.
Как следствие этих перемен, возникла необходимость в создании общего базиса для оценки и понятной разным заинтересованным сторонам информации о качестве учреждений высшего образования и их работы. У большинства стэйколдеров нет возможности для проведения всестороннего анализа сложного образовательного процесса, как в масштабах одного университета, так и на международном уровне. Потребность в понятной информации, даже если она не будет исчерпывающей, совершенно очевидна. Это то, чем занимаются академические рейтинги, которые за довольно короткий промежуток времени стали общепринятым феноменом в оценке качества и эффективности высшего образования.
На мой взгляд, возникновение массового высшего образования в глобальном масштабе – это одно из позитивных достижений 21 века. Но нужно понимать, что, как следствие этого процесса, возникло невероятное давление на инфраструктуру учреждений образования, что ведет к новым вызовам, касающихся финансирования, управления и администрирования высшего образования на институциональном и системном уровнях.
Еще одно наблюдение касается изменений парадигмы в сфере исследований. Одной из ключевых характеристик современного высшего образования является исследовательская деятельность. Она происходит из модели берлинского университета, основанной Александром Гумбольдтом в середине 19-го века, в которой подчеркивается взаимная связь между «исследованием» и «обучением».
Так называемая Гумбольдтовская модель не совсем устарела, но она отражает только один, определенный тип учреждения высшего образования, где большое значение придается исследовательской работе. Именно этой модели отдают предпочтение представители академического сообщества, но является ли она единственной моделью, которая нужна современной системе высшего образования? Учитывая значение исследований для настоящего и будущего общества, ответ очевиден – ДА, как минимум как одна из моделей. Но можем ли мы позволить себе, чтобы все учреждения высшего образования строились именно на такой модели? Ответ тоже очевиден – НЕТ. Поэтому нужны как университеты мирового уровня, которые будут заниматься передовыми научными исследованиями, так и те, которые будут ориентированы на запросы рынка труда.
Как результат, большинству учреждений высшего образования необходимо диверсифицировать свои миссии. Но это вовсе не значит, что они должны полностью отказаться от исследовательской деятельности. Высшему образованию, а точнее обществу в целом, нужны разные типы вузов. Другими словами, место есть для всех, поэтому любое академически ценное и полезное для общества предложение должно иметь возможность найти свое место в системе высшего образования. Будет ли это сертификат о специальном профессиональном образовании или диплом бакалавра, они должны идти в зачет приобретенных человеком знаний и учитываться в течение всей профессиональной карьеры. В Болонской системе это как раз хорошо предусмотрено. И это стоит воспринимать как возможность, а не как тупик.
Высшее образование добилось огромного прогресса в расширении доступа и увеличении возможностей для получения образования. Но мир стремительно меняется, что ведет к культурным, демографическим и технологическим сдвигам и в образовательном процессе. Высшее образование должно продемонстрировать упругость, чтобы сохранить свое богатое наследие, преданность академическим свободам и институциональную автономию, но при этом уметь адаптироваться к ожиданиям общества. Это непростая задача, которая требует смелости и лидерских качеств. Время покажет, как высшее образование справится со всеми стоящими перед ним вызовами.