Грамадскі Балонскі Камітэт запускае серыю артыкулаў з гісторыямі зволеных выкладчыкаў. Мы прыводзім артыкулы цалкам, без рэдактуры. Усе аўтары маглі ў мэтах бяспекі хаваць імёны, назвы ВНУ і кафедр.

Мне 47 лет. Я бывший сотрудник регионального ВУЗа, кандидат наук. 20 лет проработала в учебно-методическом управлении, защитила диссертацию, преподавала. После событий, связанных с выборами, участвовала в протестах, подписала обращение студентов, сотрудников и выпускников университета против насилия.

То, что творилось в моём городе, сложно описать словами. Людей избивали. Многие были задержаны. Интернет отключили 9 августа на 3 дня. Это был шок, полное ощущение, что город оккупирован врагами. Я подключила интернет через VPN, сутками смотрела новости и рыдала от ужаса. Меня мучила мысль, что во всём происходящем есть и моя вина: мы действительно не интересовались политикой, занимались своими делами: растили детей, строили квартиры, при этом ЧЕСТНО преподавали, но с ужасом, молча, наблюдали за расправами над людьми, позволившими себе говорить правду ­– все панически боялись потерять работу. Ранее в университете уже были репрессированы несколько моих коллег. Мы прекрасно знали, как фальсифицируются выборы, как студентов «загоняют» на досрочное голосование, угрожая, что выселят из общежития.

Со мной не проводили «воспитательных» бесед: я сама пришла к ректору и рассказала, что подписала это обращение, потому что молчать больше нельзя, молчать просто нет сил. Да и руководство моё прекрасно осознавало, что со мной подобные беседы проводить бесполезно. Фальсификация выборов – это, как минимум, захват власти неконституционным путём, по законодательству Республики Беларусь это уголовные преступления, регламентированные статьями с очень серьёзными санкциями.

Меня восхитил масштаб протестов: это всё действительно было невероятно. На протесты вышли все представители общества: студенты, врачи, учителя, рабочие, служащие, спортсмены, католическое и православное духовенство. Люди принципиально подчёркивали свою профессиональную принадлежность! Я неожиданно увидела вокруг море порядочных, честных, умных, смелых людей! И такое же количество людей, трусливо прячущих глаза и перешёптывающихся за спиной. Я наблюдала, как умные, образованные и приличные люди занимаются репрессиями, даже входят во вкус и начинают сами верить, что всё делают правильно. Инстинкт самосохранения всегда превалирует над моралью и нравственностью.   А в нашем случае и над законностью.

Я прекрасно осознавала, что буду подвергнута репрессиям и сразу сказала ректору, что он может меня увольнять. В декабре у меня заканчивался контракт по основной, мою должность сократили, мне предложили другую с зарплатой почти в два раза меньше предыдущей. Я отказалась (понимала, что всё равно рано или поздно уволят под любым предлогом), поэтому меня перевели на 0.25 ставки и какое-то я получала 200 белорусских рублей (примерно 70 евро).

Я не стала сразу увольняться ещё и потому, что мой курс читается в весеннем семестре. Мне очень хотелось его провести: единственное, что я могла делать в такой ситуации, это учить студентов говорить правду. Однако замечу, что ко мне прямо посреди лекции пришли представители администрации,  пригласили в коридор и сообщили, что «проверили» материалы, размещённые на портале, и потребовали их отредактировать. Я не буду рассуждать о том, что по Конституции Республики Беларусь цензура вообще-то запрещена. Какая уж тут Конституция, если в стране «иногда не до законов», а законодательство превратили в репрессивный инструмент.

Летом стало понятно, что меня уволят: пояснили, что для меня на факультете нет нагрузки. Когда меня отказались принять в частный университет, стало понятно, что я получила так называемый «запрет на профессию».

Невероятно больно, невыносимо стало жить и работать в такой стране, особенно когда на понимаешь масштаб проблем, степень угроз и, к сожалению, есть понимание того, что сегодня проблема далека от своего разрешения.

Я сделала свой выбор, полностью осознавая очевидность предстоящих расправ и репрессий, которые не заставили себя ждать. Но о своём решении поддержать студентов я не сожалею, поскольку право и законность для меня ­– это нравственные ориентиры.

Я переехала в Россию, устроилась на работу менеджером в учебное управление федерального университета. К моему удивлению, здесь никто не задавал лишних вопросов. Почему Россия? Во-первых, я русская по рождению, но всю жизнь прожила в Беларуси и идентифицирую себя только с ней. Меня на первое время приютили друзья. Во-вторых, здесь много преференций для белорусов по статусу, автоматически признаётся моя научная степень, что даёт некоторую надежду вернуться когда-нибудь к преподаванию. 

Из проблем…

1. Страшное безденежье, паника, ужас, 8 месяцев без нормальной зарплаты. Мне пришлось закрыть пенсионный накопительный счёт. Для процедур релокации, по моим подсчётам, нужно 1-2 тыс. евро (при условии, что получится быстро найти работу).

2. Поддержка. Не знаю и боюсь себе даже представить, что бы я делала без помощи. Меня просто спасли во всех смыслах коллеги из Германии, пригласившие в стипендиальную программу стажировки он-лайн, 3 месяца я повышала свою квалификацию, мне подыскали небольшую подработку в немецком университете (я подготовила и читаю авторский курс по правам человека, но, думаю, это разовое мероприятие). Посчастливилось поучаствовать в исследовательском проекте литовского фонда. На деньги, которые я получила, смогла переехать, снять жильё, начать процедуры легализации и получить визу Шенген. Очень поддержал меня польский проект «Белорусская академия» на базе польских университетов, где была возможность преподавать.

3. Психологические. «Синдром эмигранта» оказался страшнее, чем я думала. Полное одиночество и непонятное будущее, начались проблемы со здоровьем... Я даже просила помощи у коллег-психологов.

4. Не могу рассказать об участии в больших выездных программах, но знаю несколько человек, которые могут поделиться опытом. Самая большая проблема здесь для многих моих коллег – незнание языков. Я немного знаю польский, но для проведения исследований этого явно недостаточно.