Информация о материале

Категория: ГБК ȳ СМI

Создано: 08 апреля 2013

Резюме

Свидетельствует ли полученное Беларусью 26 место из 182 стран в отчете об индексе образования о том, что национальная образовательная система совершила качественный и количественный скачок (охват населения высшим образованием), или же количественные показатели росли за счет ухудшения качественных? Настоящее исследование является частью проекта Белорусского Института Стратегических Исследований (BISS): “Человеческий капитал в Беларуси: источники конкурентноспособности и модернизации”.  Цель работы — на основе ряда сравнительных показателей и индикаторов  приблизиться к объективной оценке качества белорусской системы высшего образования в межстрановой перспективе и, соответственно, оценить качество человеческого капитала, воспроизводимого национальной образовательной системой. На основании данной работы BISS планирует подготовить policy-paper с непосредственными рекомендациями правительству. В данной обзорной работе рассматриваются такие компаративные индикаторы, как:  а) показатели образованности, в том числе и по уровням системы образования и специализациям, б) архитектура системы образования, в) затраты на образование, г) уровень интернационализации образования, в том числе экспорт образовательных услуг и сальдо студенческой мобильности. Исследование позволяет сделать следующие выводы. Главный вывод состоит в том, что образовательная  политика Беларуси не является сбалансированной, из-за  чего высшая школа,  добиваясь впечатляющих результатов  в охвате  населения высшим образованием,  не обеспечивает достойное качество подготовки кадров. Сравнивая состояние и тенденции развития высшего образования в Беларуси  и в странах ОЭСР мы, с одной стороны,  видим сходные тенденции в росте образованности населения и доступности высшего образования: - рост числа лиц с третичным образованием; - опережающий  рост доли лиц с образованием уровня 5А и стабилизация или сокращение  доли лиц с уровнем 5В; - феминизация третичного образования; - аналогичное распределение студентов вузов по профилям обучения; - дефицит студентов на программах подготовки инженерных кадров  в силу их недостаточной феминизации. С другой, глубинные отличия беларуской высшей школы от высшей школы стран ОЭСР. Сохранение в архитектуре беларуского образования серьезных  рудиментов высшей школы индустриальной эпохи, снижающих качество подготовки кадров. Неразвитость второго цикла высшего образования при механическом редуцировании традиционных  длинных циклов подготовки специалистов до уровня бакалавриата ( первого цикла). Недостаточное развитие программ третьего цикла (аспирантура, докторантура) как в плане количества студентов, так и плане качества подготовки. Недостаточная доступность программ   высшего  образования для  лиц старших возрастов и уязвимых категорий  населения Массовая доступность третичного образования  не привела пока беларускую высшую школу ни к перестройке образовательной  архитектуры и технологий, ни к реальной многоканальности финансирования, основанной на  равноправном социальном партнерстве. Одной из причин отставания может быть признано недостаточное финансирование третичного образования. Сравнение со странами ОЭСР показывает несовпадение основных тенденций в финансирование высшей школы. В противоположность росту финансирования образования и высшего образования, в частности, в развитых странах, в Беларуси наблюдается снижение доли ВВП, идущей на поддержку как отрасли в целом, так и образования уровня 5А. Расходы на одного студента в Беларуси почти на порядок уступают средним расходам на одного студента в странах ОЭСР. Задача  обеспечить качество высшего  образования в условиях одновременного  роста его  доступности и  снижения расходов на него  не может быть решена. Международно признанным показателем качества образования уровня 5А считается баланс  мобильности студентов. Анализ процессов студенческой мобильности не свидетельствует о каком-либо международном признании качества беларуского высшего образования. Более того, выездная мобильность демонстрирует прогрессирующее падение престижа беларуской высшей школы внутри страны.

Введение

Публикация в 2010 году индекса образования в 182 странах [1] формально поставила Беларусь на уровень мировых лидеров этой сфере. Двадцать шестое место в мировом рейтинге стало для властей и официальных экспертов поводом в очередной раз объявить об отсутствии необходимости менять что-либо в беларуской образовательной политике. Индекс образования является составной частью общего показателя – индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП), методика расчета которого разработана специалистами ООН. Индекс образования измеряет относительные достижения страны как в повышении грамотности взрослого населения, так и в увеличении общего показателя поступивших в начальные, средние и высшие учебные заведения страны. Вес в две трети приходится на индекс грамотности взрослого населения и вес в одну треть – на индекс общего показателя поступивших в учебные заведения. На первый взгляд, не только ООНовские индикаторы, предназначенные для оценки приближения развивающихся стран к всеобщему начальному образованию, но и данные последней переписи населения Беларуси  демонстрируют благополучную статистику роста образованности населения нашей станы [2]. Уже 90% беларусов в возрасте 15 лет и старше имеют высшее, среднее или базовое образование, а доля имеющих самый низкий уровень грамотности за время, прошедшее после переписи1999 года, сократилось в 2,3 раза. Заметно выросла доля обладателей диплома о высшем образовании. За 10 лет она увеличилась на 5%: с 14% до 19%. По уровню охвата высшим образованием Беларусь, хотя и отстает от лидеров, сравнялась с Испанией, Венгрией и Польшей и опередила ряд развитых стран, таких, как Франция, Италия, Япония. Спрос на высшее образование в Беларуси уже достиг того уровня, когда численность студентов, принятых  на первый курс вузов, превосходит число выпускников средней школы этого же  года. Однако  реальную оценку беларуского высшего образования может дать его  сравнение с показателями развития высшей школы наиболее развитых стран мира, прежде всего, со статистикой Организации экономического сотрудничества и развития, объединяющей 34 государства, на долю которых приходится 60 % мирового ВВП. ОЭСР, наряду с ЮНЕСКО, является одной  из наиболее авторитетных организаций, представляющих образовательную  статистику в странах организации  и ряде стран Большой двадцатки, которые не являются членами ОЭСР. К сожалению, корректное сравнение показателей развития высшего  образования  в Беларуси и странах ОЭСР представляет значительную трудность. Индикаторы, которые используются  Белстатом,  с одной стороны, и статистиками ОЭСР, с другой, заметно различаются. Некоторая релевантная  информация о беларуском образовании,  собранная по международно признанным методикам,  содержится  в отчетах ЮНЕСКО. Однако Беларусь представляет не всегда полную и достоверную информацию для таких отчетов. Существует довольно ограниченный набор индикаторов в отчетах ЮНЕСКО, которые можно использовать для сравнения состояния беларуского образования с  показателями развития высшей школы в странах ОЭСР.  Тем не менее, можно попытаться сравнить тенденции, обозначившиеся в последнее время в беларуском высшем  образовании и в образовании  развитых стран. В основе анализа  лежат данные образовательной статистики, сгруппированные по системообразующим международным показателям. Источниками такой информации являются: - ежегодные всемирные доклады по образованию Института статистики ЮНЕСКО (Global Education Digest); - материалы Организации экономического сотрудничества и развития (ежегодные отчеты по образованию по странам ОЭСР и партнерам: Education at a Glance - OECD Indicators); - данные Белстата и Министерства образования Беларуси. Для сопоставления данных образовательной статистики разных стран используется Международная стандартная классификация образования (МСКО), утвержденная Генеральной конференцией ЮНЕСКО в ноябре 1997 г. Схема МСКО–1997 предлагает методологию перевода национальных учебных программ в международно-сопоставимый набор категорий для определения ступеней образования. Образовательная политика любой страны преследует цель сбалансировать три основных параметра образовательной системы: доступность, качество и затраты. Доступность образования наиболее очевидно проявляется в уровне образованности населения.

Показатели образованности

В странах ОЭСР наблюдался устойчивый рост образованности [3]. Число обладателей дипломов третичного образования (уровни 5 и 6) возросло с 1997 по 2010 год в группе 25-64 года  с 21% до 31%. Эта динамика особенно заметна при сравнении уровня образования в возрастных группах разделенных тридцатилетним интервалом: среди молодежи в возрасте 25-34 года получивших образование третичного уровня насчитывается 38%, а в группе 55-64 - 23%. Основываясь на статистике поступлений в вузы (уровень 5А) в странах ОЭСР прогнозируется, что 62% сегодняшней молодежи в течение своей жизни будет получать высшее образование. Причем 49% поступят в возрасте до 25 лет. Ожидаемый уровень поступления на программы высшего образования среди женщин на 25% выше, чем среди мужчин. А 2,8% молодежи выберет программы 6-го уровня (аспирантура, докторантура). И хотя докторские программы сравнительно малочисленны (только 2% от всех выпускников третичного уровня), за последние десять лет наблюдался устойчивый их рост на 5 % ежегодно. Если в 2000 году 1% молодежи заканчивал докторантуру, то в 2010 1,6%. Сравнение уровня образования стран ОЭСР с беларуской статистикой образования затрудняется тем, что у нас не рассчитываются важные прогнозные индикаторы, основанные на анализе синтетической когорты. Такие, как ожидаемый показатель поступления или ожидаемый показатель выпуска. Например, показатель поступления представляет собой долю возрастной когорты, которая, как ожидается,  поступит в вуз в течение  жизни. Аналогично рассчитывается и показатель выпуска. Кроме того, Белстат дает сведения об уровне образования в других возрастных интервалах, чем принято в отчетах ОЭСР. Эти и другие причины делают сравнение данных отчетов ОЭСР с беларуской статистикой не всегда простой задачей. Однако это не исключает возможности сравнивать тренды. В Беларуси мы наблюдаем те же тенденции роста образованности населения, что и в странах ОЭСР. По данным ЮНЕСКО, в интервале 1999-2009 годы так называемый общий показатель регистрации или доля лиц с третичным образованием в Беларуси выросла с 51% до 77%. При этом, как и в ОЭСР, быстрыми темпами шел процесс феминизации третичного образования. Индекс паритета GPT за эти годы вырос с 1,30 до 1,44. То есть если в 1999 году доля мужчин с образованием  5-го и 6–го уровней составляла в населении Беларуси 44%, а женщин 58%, то в 2009 разрыв в уровне образованности еще больше увеличился в пользу женщин – 63% и 91% [4]. Распределение по уровням образования показывает общую для Беларуси и стран ОЭСР тенденцию опережающего роста доли лиц с образованием уровня 5А и стабилизации или сокращения  доли лиц с уровнем 5В. По данным ЮНЕСКО,  в Беларуси распределение по уровням выглядело в 2009 году следующим образом: 5А – 72%, 5В – 27%, 6 -1%. Это соотношение сохраняется и в настоящее время [5]. Сравнение данных  переписей 1999 и 2009 года  показывает тенденцию относительной  стабилизации  доли лиц со средним специальным образованием (5В) в трудоспособном  населении Беларуси: в 1999 году – 27,0%, в 2009 – 31,1% при опережающем росте доли лиц с высшим образованием (16,4% и 21,1% соответственно). Этот тренд, совпадающий с направленностью процессов повышения уровней образования в ОЭСР,  особенно четко прослеживается при пересчете данных переписи по методике сравнения возрастных интервалов, принятой в отчетах ОЭСР. Если в возрастной группе 55-64 года  имеющих образование пятого уровня  доля лиц с высшим образованием составляет около трети (14,40% с образованием 5А  при 43,15%, имеющих пятый уровень образования), то в возрастной группе 25-34 года доля лиц с высшим образованием достигает почти половины обладателей пятого уровня (29,81% из 60,65%) [6]. Надо отметить, что показатели образованности населения Беларуси выглядят даже более впечатляюще, чем в среднем по ОЭСР. Доля лиц с высшим образованием в сопоставимом  возрастном интервале 25-64 года в Беларуси достигает 23,82% (21,33% - у мужчин и 25,0% - у женщин). Хотя, конечно, при достаточно высоких показателях  Беларусь еще заметно отстает от лидеров, таких, как США, Норвегия или Израиль.  Доля лиц с высшим образованием в этих странах превышает 30%. Распределение студентов вузов по профилям обучения также в целом аналогично ситуации в высшем образовании стран ОЭСР.  Данные ЮНЕСКО позволяют представить ситуацию в терминах международной классификации профилей обучения [7].  41% выпускников программ 5 и 6 уровней образования 2009 года  получали подготовку по профилю «социальные науки, бизнес и право», 26% по профилю  «наука и технологии», 12% - по профилю  «образование»,  5% - по профилю «гуманитарные науки и искусство», 8% - «сельское хозяйство», 4%  - «здоровье и социальная защита», 4% - по профилю «услуги». Как и в странах ОЭСР, беларуское образование сталкивается с задачей преодоления дефицита инженерных  кадров в народном хозяйстве и отсутствием  достаточной мотивации у молодых людей для поступления на специальности этого профиля. Одной из причин,  как и в ОЭСР,  является при общей феминизации высшего образования медленный рост доли женщин в  программах инженерного образования. Эта доля в университетах стран ОЭСР в 2010 году составляла 27%, практически совпадая с процентом женщин, обучавшихся в тоже время по этому профилю в вузах Беларуси – 28% [8]. Однако есть достаточно важные параметры беларуской системы образования, которые указывают на глубинные  отличия ее от высшей школы стран ОЭСР. Прежде всего, это касается архитектуры высшего образования.  Многие новые явления в высшем образовании стран ОЭСР связаны с Болонским процессом. Хотя Болонскую декларацию подписали далеко не все страны ОЭСР, влияние Болонского процесса сказывается и за границами Европейского пространства высшего образования. По данным  отчета « Education at a Glance» 2012, 39% студентов получат первую академическую степень, часто именуемую бакалавр. В разных странах ОЭСР продолжительность обучения по таким программам различается. В некоторых странах они продолжаются 3 года, в других – 4 года. Но наблюдается тенденция быстрого сокращения числа программ, ориентированных на длинные циклы обучения типа пятилетних программ подготовки специалистов, которые остались в наследство от университетов 19 века. Беларусь также  встала на путь сокращения до 4 лет своих программ подготовки специалистов. Это сокращение уже коснулось более четверти программ. А с 2012-2013 года приобретает тотальный характер. Такая гармонизация архитектуры высшего образования, возможно, могла бы приветствоваться, если бы дополнялась развитием полноценных  программ второго цикла (магистратура). Однако если в странах ОЭСР, основываясь на данных 2010 года, 15% студентов получат магистерскую степень, то в Беларуси, по данным минобра, только 1,15% студентов обучаются в программах второго цикла [9]. При сокращенном первом цикле отсутствие реальной  перспективы получения второй академической степени  может означать серьезное снижение качества профессиональной подготовки в системе высшего образования Беларуси. Еще одним отличием беларуского высшего образования от высшей школы в странах ОЭСР является недостаточное развитие программ третьего цикла (аспирантура, докторантура). Повестка дня Болонского процесса на текущее десятилетие предполагает увеличение вклада высшего образования в процесс формирования Европы знания, что требует значительного расширения  подготовки кадров с исследовательскими компетенциями. Программы третьего цикла в странах ОЭСР обеспечивают в настоящее время 2% выпуска 5-6 уровней образования. На основании модели выпуска 2010 года можно ожидать, что в странах ОЭСР 1,6% молодежи закончит программы 6 уровня. В Беларуси в аспирантских программах обучается только 1% студентов высшей школы. По данным минобра, в 119 организациях Республики Беларусь, имеющих аспирантуру (адъюнктуру), обучались 4 725 человек, в т.ч. 2730 (57,8%) – на дневной форме, 1995 (42,2%) – на заочной форме. В 37 организациях Республики Беларусь, имеющих докторантуру, обучались 98 докторантов [10]. Доля аспирантов и докторантов в Беларуси в два раза ниже, чем в среднем в странах ОЭСР. Еще более снижает значимость программ этого уровня в нашей стране очень низкая эффективность аспирантуры. Только 3,2% обучающихся на таких программах успешно их завершают. Одна из тенденций, отмечаемая в странах ОЭСР, – рост численности студентов вузов за счет абитуриентов старших возрастов. Это связывается с новой философией высшего образования – образование через всю жизнь. Одним из аспектов этого нового подхода является создание условий для  получения качественного высшего образования всеми без исключения группами населения. «Повестка дня 2020», определяющая стратегию развития Европейского пространства высшего образования (Болонского процесса),  предусматривает разработку в каждой стране специальных мер по поддержке наиболее уязвимых категорий  населения, гарантирующих доступ и завершение ими образования на всех его этапах. Эта стратегия не только  втягивает в процесс обучения тех, кто ранее не воспользовался возможностью получить высшее образование, но, что очень важно, меняет отношение к ценности трудового опыта, полученного до поступления в вуз. В странах ОЭСР,  по данным  отчета « Education at a Glance» 2012 года,  20% студентов, поступивших в 2010 году,  были старше 26 лет [11].   Беларусь, сворачивая масштабы заочного обучения под предлогом его низкого качества, не облегчает доступ к высшему образованию людям старших возрастов. По данным беларуского  минобра, в том же 2010 году в составе студентов было только 13% лиц в возрасте старше 26 лет [12]. Правда,  до 2012 года в беларуских вузах шел процесс некоторого роста этой возрастной группы среди студентов. Но он был довольно медленным и не рассматривался как приоритетная задача для системы образования. Сокращение программ заочного обучения может негативно отразиться на доступе к высшему образованию лиц старших возрастов, поскольку рост численности этой группы происходил преимущественно за счет заочного обучения. Если увеличение доли выпускников программ третичного образования свидетельствует о повышении качества человеческого  капитала, то это не может не отражаться на размере дохода на душу населения.  Во всяком случае, так должно быть.  Беларуские обществоведы усердно цитируют  основоположников теории человеческого капитала, доказавших его  ключевую роль в постиндустриальном развитии экономик, росте душевого ВВП и повышении уровня и качества жизни. Они охотно ссылаются на результаты исследований Всемирного банка, свидетельствующие о том, что 64% роста в странах с переходной экономикой обусловлены качеством человеческого капитала, что 40% валового национального продукта производится за счет развития эффективной системы образования и что 1 доллар затрат на образование дает 3-6 долларов прибыли. Вот только не очень понятно, почему страна со столь образованным населением не может пока догнать Ботсвану по размеру ВВП на душу населения?  Почему Беларусь, находящаяся в «топе мировых лидеров» по уровню образованности, занимает восемьдесят четвертое место в рейтинге стран по душевому ВВП, уступая в десять раз мировому лидеру по этому показателю? [13] Конечно, можно списать нашу отсталость на отсутствие экономической свободы и неблагоприятную бизнессреду, но и в тех постсоветских странах, где обстановка  для предпринимательства более благоприятная, экономическая отдача от образования не соответствует формальным показателям его развития. Российские и украинские исследователи отмечают, что в межстрановой перспективе их общества демонстрируют атипичные случаи экономической неэффективности человеческого капитала: необычное сочетание высоких показателей образованности людских ресурсов со сравнительно низким душевым доходом. То, что в Швеции, Финляндии, Ирландии и многих других странах обеспечило поразительные успехи в модернизации производства и росте национального богатства, не приносит отдачи в постсоветских странах. Следует ли считать, что законы экономики не действуют на этих территориях? Или, может, причина коренится в анахроничной системе образования, которая не способна отвечать на вызовы современности? Для оценки качества образования и его отдачи мы не можем воспользоваться стандартными индикаторами, используемыми в отчетах ОЭСР. В Беларуси не проводятся исследования по методике PISA (Programme for International Student Assessment), нет оценки отдачи от инвестиций в образование на основе расчетов NPV. Эти расчеты делаются в отчетах ОЭСР как для частной, так и для общественной отдачи от инвестиций в образование. Как для монетарной, так и для немонетарной отдачи.  Беларусь не предоставляет  достаточно информации для оценки вклада высшего образование в рост ВВП и социальных последствий  полученного образования. Методики расчета всех таких показателей постоянно совершенствуются в исследованиях  ОЭСР, и они  могли бы помочь прояснить ситуацию с причинами  экономической  неэффективности высшего образования Беларуси. Пока о качестве образования можно судить косвенным образом по двум доступным показателям: затратам на образование и международной привлекательности беларуской высшей школы.

Затраты на образование

Затраты на образование в международной статистике рассматриваются как один из основных показателей уровня развития национальных систем образования. Качество образования во многом зависит от расходов на его поддержку. Для того, чтобы определить степень соответствия беларуских притязаний на высокий статус в рейтинге образовательных систем,  стоит произвести сравнение динамики показателей расходов на финансирование высшей школы Беларуси с основными тенденциями развития этой отрасли в странах ОЭСР. Отчет « Education at a Glance» 2012 года показывает  рост инвестиций в образование всех уровней в странах ОЭСР в среднем  на 36% в период с 2000 по 2009 годы. В этих странах на нужды образования 5 и 6-го уровней затрачивается около четверти средств, направляемых на финансирование образовательных институтов, или 1,6% ВВП стран ОЭСР. Некоторые страны, такие как США, Канада, Корея, тратят  от 2,4% до 2,6% своего ВВП на эти нужды. В Европейском Союзе поставлена задача обеспечить  финансирование только высшего образования на уровне 2% ВВП. Около  30% средств поступает из частных источников. На одного студента в странах ОЭСР тратится в среднем 13728 долл.  или 42% дохода на душу населения [14]. Беларуское образование все в большей степени становится жертвой образовательной политики, направленной на минимизацию государственных расходов на образование. 53 статья Закона об образовании, действовавшего до сентября 2011 года, предписывала выделение на нужды этой отрасли не менее 10% ВВП.  Реальное же  бюджетное финансирование никогда не достигало этого уровня. Более того, доля ВВП, идущая на образование,  за последнее десятилетие  заметно сократилась. В  2002 – 6,6%, 2003 – 6,4%, 2004 – 6,1%, 2005 – 6,4%, 2006 – 6,1%, 2007 – 5,8%, 2008 – 5,1% от ВВП [15].  Расходы на образование в кризисный  2009 год были урезаны на 21%. В 2010 году, по данным минобра, вопреки предвыборным обещаниям   расходы возросли всего до 5,1%, а в 2011 составили 5,2% [16]. Таким образом, в противоположность росту финансирования образовательной сферы в странах ОЭСР  в последнее десятилетие в Беларуси наблюдалась противоположная тенденция - сокращение бюджетной поддержки образования более чем на 20%. И если на третьем Всебелорусском народном собрании в 2006 году Александр Лукашенко еще обещал к 2010 году довести финансирование до нормативных 10%, то в 2011 году  власти просто изъяли из нового Образовательного кодекса саму эту норму.  Минфин не скрывает, что планирует дальнейшее сокращение расходов на социальную сферу, мотивируя это необходимостью повысить эффективность затрат на образование и здравоохранение. Действительно, например, устаревшая система длинных циклов в высшем образовании объективно препятствует оптимизации затрат. Однако простое сокращение продолжительности обучении, которое предпринимается минобром, может привести только к снижению качества подготовки кадров, если не будет сопровождаться глубокой перестройкой содержания образовательных программ. Подобным образом может сказаться на качестве подготовки специалистов механическое увеличение соотношения «преподаватель – студент» с современного 1:10 до 1:15 или 1:20, практикуемого в европейских университетах. Без реформирования структуры аудиторной нагрузки и методов обучения экономический эффект этой меры будет обесценен значительным снижением качества обучения и социальными проблемами, связанными с сокращением преподавательского корпуса. До сих пор сокращение государственного финансирования не сопровождалось реформой образования, а означало перекладывание финансовой нагрузки на плечи населения. В высшей школе  эта стратегия носит открытый характер. В значительной степени за счет платного образования удалось увеличить в 2,3 раза  число студентов в Беларуси с 189 тыс. в 1989-1990 учебном году до 430 тыс. в 2011-2012 учебном году.  Более двух третей студентов вузов Беларуси в настоящее время оплачивают свое обучение. В странах ОЭСР существует значительные различия в подходах к участию студентов и их семей в оплате обучения. В восьми странах образование этого уровня вообще бесплатно. В других эта плата сильно варьирует в зависимости от страны, специальности или типа учебного заведения. Это затрудняет сравнение беларуской практики с ситуацией в странах ОЭСР. Однако некоторое представление об уровне платы за обучение дает доступная статистика по трети стран ОЭСР, предоставленная для отчета « Education at a Glance» 2012 года. По данным этого исследования, средняя годовая плата в этих странах оценивается в 1500 долл. США. Для сравнения по данным Национального статистического комитета Беларуси на начало 2012-2013 учебного года средняя цена обучения в вузе в месяц составляет по стране 487,4 тыс. рублей [17] или порядка 600 долл. США в год. При этом следует учесть, что в то время как на одного студента в странах ОЭСР расходуется в среднем 13728 долл. США, в Беларуси этот показатель составляет всего 1957 долл. США [18]. Этот  показатель рассчитан по паритету покупательной способности, поэтому можно  вполне корректно сравнивать его  значения. Очевидно, что разрыв слишком велик, чтобы не сказываться на качестве образования. Беларуская высшая школа обеспечила впечатляющие  количественные  показатели охвата населения высшим образованием ценой не менее впечатляющей эрозии академических стандартов и снижения качества подготовки специалистов. Мировые рейтинги университетов убедительно доказывают, что достижения лидеров неразрывно связаны с уровнем затрат на одного студента. Дешевое образование не может быть качественным. Об отставании Беларуси свидетельствует и еще один доступный в международных отчетах показатель: государственные расходы на студента в % от ВВП на душу населения. В нашей стране он составляет 15% [19], тогда как по ОЭСР он  равен 42% [20]. За последние годы в Беларуси доля ВВП, которая расходуется на поддержку высшего образования, неуклонно сокращается. Если судить по тем данным, которые предоставляются беларуским минобром для отчетов ЮНЕСКО, то эта доля сократилась с 1,1% в 2007 году до 0,7% в 2009 [21].  Этот тренд противоположен основным тенденциям наращивания доли ВВП, идущей на финансирование образования 5 и 6 уровней в странах ОЭСР.

Интернационализация высшего образования

В декабре 2006 года Минобр принял План мероприятий по развитию экспорта образовательных услуг на 2007-2010 годы. Целью этой программы  было наращивание объема образовательных услуг для иностранных студентов до 20 млн. долл. США к 2010 году. Этот показатель должен был быть достигнут за счет ежегодного повышения на 20%   численности иностранных студентов в беларуских вузах. Эти планы никак не связывались с реформированием беларуского высшего образования. Результаты предполагалось  получить исключительно за счет  усиления за рубежом  рекламы  беларуской высшей школы.  В 2005/2006 учебном году в нашей стране обучался 6391 иностранный студент; в 2006/2007-м их количество снизилось до 5778  человек. С тех пор наблюдается тенденция увеличения иностранцев в вузах Беларуси: в 2008/2009 – 5939, 2009/2010 -7543, 2010/2011 – 8705, 2011/2012 – 10700 [22]. В международной статистике высшего образования студенческая мобильность считается важным показателем качества национальной высшей школы. Страны  ОЭСР (OECD) принимают, как правило, больше студентов, чем отправляют учиться за рубеж. В 2010 эти страны приняли в 2.9 раза больше иностранных студентов, чем отправили на учебу в иностранные учебные заведения. При этом 93% студентов-граждан стран ОСЭР обучаются за границей, выбирают учебные заведения других стран ОЭСР. Баланс студенческой мобильности различается в  разных странах ОЭСР, но положительный чистый показатель мобильности (разность долей въездной и выездной мобильности) рассматривается как показатель успехов высшей школы. Еще одним индикатором высокого качества образования в странах ОЭСР является опережающий рост привлекательности для иностранных студентов программ 6-го уровня (аспирантура, докторантура) по сравнению с более низким уровнем высшего образования. Привлечение студентов на этот уровень образования способствует усилению научного потенциала принимающей страны и будущему рекрутированию высококвалифицированных иммигрантов [23]. Для того, чтобы оценить уровень интернационализации беларуского высшего образования, следует уточнить базу для сравнения. Беларусь унаследовала от СССР развитую систему въездной студенческой мобильности. В середине ХХ века импорт иностранных студентов стал важным инструментом холодной войны и политики советской экспансии в странах третьего мира. Впервые Советская Россия приняла студентов из Турции, Персии, Афганистана и Монголии в начале 20-х годов. В 1921г. было создано специальное учебное заведение – Коммунистический университет трудящихся Востока, в котором обучались представители 44 национальностей. Однако только с 50-х годов численность иностранных студентов в советских вузах стала расти высокими темпами. Ко времени распада Советского Союза количество иностранных студентов более чем в двадцать раз превосходило уровень 1950 года. Согласно официальной статистике, число иностранных студентов увеличилось с 5,9 тыс. человек в 1950 году до 126,5 тыс. человек в 1990 [24]. Считалось, что их доля в составе студентов достигла 10,8%. Однако по оценке некоторых экспертов реальная численность иностранных студентов (без учета курсантов военных вузов) к этому времени достигла 180 тыс. или 15% от студенческого контингента [25]. Это очень высокий показатель въездной мобильности даже для наиболее развитых стран. Вузы БССР не были особенно привлекательными для иностранцев, и уровень их интернационализации был заметно ниже общесоюзного. Наибольшей величины он достиг в 1988-1989 учебном году, когда число иностранных студентов по официальным данным достигло 6,8 тыс. Это  составляло всего 3,8 % от общей численности студентов республики [26]. Действительный уровень интернационализации, возможно, был выше. Особенно если учесть курсантов военных училищ. Кроме того, в состав иностранных студентов не включались молодые люди из других союзных республик, которые после распада СССР стали считаться иностранцами. К 2006 году уровень въездной мобильности в беларуских вузов упал до ничтожной величины 1,4%. Последующие  интенсивные попытки нарастить долю въездной мобильности пока не позволили даже приблизиться к уровню интернационализации советского времени. В настоящее время этот показатель составляет 2,4%. Но даже определенный рост численности иностранных студентов в беларуских вузах не свидетельствует о повышении качества высшего образования и его привлекательности для иностранцев. Последние годы первое место по численности среди иностранных студентов занимают туркмены. В этом учебном году из 10700 зарубежных студентов граждане Туркменистана составляют  47%  или 5055 человек [27]. Характерно, что выпуск туркменских студентов в 2011/2012 году составит всего 5 человек. Такой взрывной рост мобильности из этой центрально-азиатской страны имеет очевидные политические причины. После визита Александра Лукашенко в Ашхабад в 2010 Беларусь получила большую квоту на прием туркменских студентов. Из 4 тыс. туркменов, ежегодно направляемых на учебу за границу, в беларуские вузы поступает более полутора тысяч. В стране, в которой при президенте Ниязове было уничтожено как среднее, так и высшее образование, невозможно обеспечить пока минимально необходимое качество подготовки абитуриентов. Ситуацию во многих случаях не удается исправить за время учебы в Беларуси, а вузы не рискуют отчислять неуспевающих студентов как по политическим, так и экономическим соображениям. Не отличающаяся высоким качеством высшего образования беларуская высшая школа только еще больше проигрывает от такой туркменской интернационализации. Среди иностранных студентов, помимо туркменов, наиболее многочисленными группами являются россияне (1858) и китайцы (1285). Государственной программой развития высшего образования на 2011-2015 гг. предусмотрено увеличение въездной мобильности в три раза. За счет того, что в программе именуется экспортом образовательных услуг, планируется за пять лет заработать 186,71 млн. долл. США. Такой рост численности иностранных студентов по-прежнему  не предполагает серьезной модернизации высшего образования и будет основываться на традиционных маркетинговых стратегиях. Для оценки качества национальной высшей школы значительно более важную роль, чем въездная мобильность, играют показатели баланса въездной и выездной мобильности. В отличие от стран ОЭСР,  этот показатель в Беларуси имеет отрицательную величину. Хотя есть определенные трудности в интерпретации статистики ЮНЕСКО в вопросах мобильности применительно к Беларуси, эти показатели являются теми немногими, которые она  представляет для международных отчетов. Поскольку существует расхождение в классификации ступеней образования, данные международных исследований пятого уровня образования выходят за рамки того, что в Беларуси называется высшим образованием. Международная статистика включает в эту категорию как собственно университетское образование, так и то, что в Беларуси принято именовать средним специальным образованием. В некоторых случаях в отчетах международных организаций между ними проводится различие между уровнем 5А (высшее образование) и 5В (среднее специальное). Однако статистика мобильности не предполагает такого различения. Вместе с тем, надо признать, что в условиях Беларуси вклад среднего специального образования в студенческую мобильность минимален. Поэтому данные ЮНЕСКО по студенческой мобильности могут интерпретироваться как показатель международной привлекательности и качества беларуской высшей школы. Последний отчет ЮНЕСКО 2011 года содержит информацию о потоках мобильности за 2009 год. Международная статистика показывает, что в 2009 году на программах 5 уровня  за рубежом обучалось 30396 граждан Беларуси (Россия 21972, Польша  2074, Литва 1948, Германия 1755, Франция 514). Это составляет согласно методике ЮНЕСКО 5,2% от общего   числа беларуских студентов пятого уровня или 4% от численности молодежи данной возрастной когорты. Показатель чистой мобильности складывается не в пользу беларуского образования. На 2009 год, по данным ЮНЕСКО, въездная мобильность заметно уступала выездной: - 24334 человека или -4,2%. Это достаточно тревожный знак для беларуской высшей школы, претендующей на высокую оценку качества образования. В развитых станах с привлекательной системой образования, как правило, баланс положительный. Еще более тревожным этот показатель чистой мобильности выглядит при сравнении его с аналогичным показателем 2004 года. По данным ЮНЕСКО, в 2004 он составлял -1,6%. За пять лет показатель чистой мобильности уменьшился более чем в 2,5 раза [28]. Анализ информации, представленной беларуским минобром для международного отчета,  показывает, что в действительности ситуация еще хуже, чем это представляется по данным ЮНЕСКО. Представленные беларусами цифры характеризуют не весь пятый уровень образования, а только систему высшего образования Беларуси. А учитывая, что статистика выездной мобильности тоже характеризует преимущественно сферу высшего образования, то баланс этих двух видов мобильности может выглядеть еще более печально. При пересчете данных ЮНЕСКО с учетом специфики беларуских данных мы можем получить показатель чистой мобильности на уровне  -5,7%. Это похоже на ситуацию массового бегства беларуских студентов от национальной высшей школы, претендующей на  место в топе лучших образовательных систем мира. Характерно, что увеличение выездной мобильности совпало с поворотом государственной образовательной политики в сторону самоизоляции беларуского высшего образования и реставрации советской модели высшей школы. Эта политика имела целью создать барьер на пути студенческой мобильности, но породила обратный эффект массового бегства молодежи за рубеж. Кроме того, выстроенная властью система барьеров (отказ от гармонизации архитектуры высшего образования в соответствии с Болонской моделью, непризнание результатов обучения в зарубежных университетах по программам обмена) только усилила мотивацию беларусов, обучающихся за рубежом, не возвращаться на родину. Не способствует цивилизованным формам студенческих обменов и правовое регулирование этой сферы. В соответствии с Инструкцией министерства образования №125 27.12.2005 года для выезда даже на несколько дней студент должен получить разрешение министра образования. В декабре 2011 года в связи  изменениями, внесенными  в Закон «О противодействии  торговле  людьми» (статья 17.2), право   выдавать разрешения такого рода предоставлено ректорам вузов. Сам факт, что академические права регулируются законом о противодействии торговле людьми,  демонстративно сближает академическую мобильность с уголовным преступлением. Поскольку такие разрешения  на поездку являются политически мотивированными, а процедура очень громоздкой, то молодые люди сознательно предпочитают избегать легального оформления отъезда за рубеж, и, таким образом, значительная часть выездной студенческой мобильности вообще ускользает из поля зрения минобра. В Национальном докладе, представленном в ноябре 2011 года беларуским минобром в Болонский секретариат,  упоминается всего о 119 студентах из Беларуси, официально получающих высшее образование за рубежом [29]. Вместо того, чтобы по примеру других стран использовать выездную мобильность в интересах повышения качества человеческого капитала, беларуские власти долгое время предпочитали не замечать исхода молодежи из страны. До недавнего времени в Беларуси не было никакой государственной программы мобильности для беларуских студентов, желающих обучаться за границей. В 2011 году правительство объявило, что, начиная с 2012 г., оно будет поддерживать до 50 студентов в год в рамках государственной программы мобильности в соответствии с решением Совета Министров (#1617) от 30-го ноября 2011 г.  Этого явно недостаточно, чтобы существенно повлиять на процессы мобильности. Кроме того,  эта программа в основном ориентирована на магистрантов и аспирантов и не принимает во внимание наиболее представительную группу студентов, обучающихся на 2-4 курсах.  В сравнении с данной государственной программой, международные программы мобильности концентрируются именно на студентах 2-3 курсов (при 4-х годичном цикле обучения на первой ступени), выделяя магистрантов и аспирантов в отдельные группы, где подход может отличаться от используемого в  программам мобильности студентов первой ступени обучения. Беларуская государственная программа обмена не предполагает поддержки полных образовательных циклов, которые во многих станах СНГ пользуются особой популярностью. Отсутствие реальной заинтересованности власти  в действительной интернационализации высшего образования хорошо видно при сопоставлении с иностранными программами поддержки мобильности беларуских студентов. Например, в 2010/2011 учебном году 149 студентов уехали на обучение через одну только польскую программу Калиновского. Это количество в 3 раза больше того, что  готово поддержать белорусское правительство. Поэтому совершенно закономерно, что полумеры и запоздалые попытки минобра восстановить контроль над ситуацией не привели пока к заметным успехам. Формально ситуация с привлечением иностранцев в беларуские программы 6-го уровня образования (аспирантура) выглядит более позитивно. Опережающая популярность таких программ по сравнению с программами 5-го уровня соответствует доминирующей тенденции в станах ОЭСР. По данным Белстата, в 2011 году в стране насчитывалось 4968 аспирантов всех форм обучения. Из них 230 человек или 4,6% приехали из-за рубежа. За последние пять лет этот показатель повысился с 2,7% до 4,6% [30]. Наиболее многочисленными группами аспирантов являются граждане Китая, Ирана, Ирака, Ливии. Численность аспирантов — иностранных граждан по странам происхождения

Страна происхождения	Количество аспирантов	%
Китай	56	24,3
Иран	49	21,3
Ирак	45	19,6
Ливия	27	11,7
Нигерия	8	3,5
Ливан	5	2,2
Вьетнам	5	2,2
Судан	3	1,3
Сирия	5	2,2
Турция	3	1,3
Венесуэла	3	1,3
Йемен	5	2,2
Другие	16	7,0

Конечно, не следует переоценивать привлекательность беларуских программ этого уровня. Во-первых, показатель въездной мобильности на уровне 4,6% еще очень далек от уровня привлекательности таких программ в развитых странах. Считается, что он должен быть не меньше 10%. А у лидеров в этой области он превышает 20%. Во-вторых, отраслевая структура востребованности аспирантских программ иностранцами свидетельствует о том, что предпочтение отдается подготовке по гуманитарным и общественным наукам (56,5% всех иностранцев). Это не та сфера научных исследований, в которой Беларусь может похвастаться какими-либо достижениями. Соответственно, качество подготовки по таким программам не может быть высоким. Анализ процессов студенческой мобильности не свидетельствует о каком-либо международном признании качества беларуского высшего образования. Более того, выездная мобильность демонстрирует прогрессирующее падение престижа беларуской высшей школы внутри страны.

Выводы

Взгляд на беларускую систему высшего образования в межстрановой перспективе позволяет оценить эффективность образовательной политики в нашей стране лучше, чем это позволяет сделать национальная статистика. На основании косвенных характеристик качества беларуского высшего образования, доступных в международной статистике, можно предположить,  что  беларуская высшая школа обеспечила впечатляющие  количественные  показатели охвата населения высшим образованием ценой не менее впечатляющей эрозии академических стандартов и снижения качества подготовки специалистов. Беларусь продолжает использовать стратегии вчерашнего дня для решения проблем современности.  Массовая доступность третичного образования  не привела пока  ни к перестройке образовательной  архитектуры и технологий, ни к реальной многоканальности финансирования, основанной на  равноправном социальном партнерстве. Беларуская высшая школа является жертвой несбалансированности  государственной  образовательной политики. Власти долгое время ставили   невыполнимую задачу обеспечить качество высшего  образования в условиях одновременного  роста его  доступности и  снижения государственных расходов. Ухудшение демографической  ситуации вносит существенные коррективы в эту стратегию, поскольку не  оставляет надежд на продолжение экстенсивного наращивания числа платных  студентов, долгое время позволявшее  частично возмещать недостаток бюджетных ресурсов.  При этом не происходит модернизации системы высшего образования или ее перестройка сильно запаздывает. В межстрановой перспективе хорошо видно, что такая стратегия вступает в противоречие с основными тенденциями развития высшего образования в развитых странах, где наблюдается переход к массовому  третичному образованию нового типа на фоне стабильного  роста  расходов на высшее образование. Наталкиваясь на проблему недостатка внутренних ресурсов для финансирования высшего образования, власти пытаются возместить этот дефицит интернационализацией образования.  Но интернационализация образования без его  модернизации не способна вывести беларускую высшую школу из тупика. Не решив проблему качества образования,   невозможно обеспечить приток иностранных студентов.

---

Резюме

Свидетельствует ли полученное Беларусью 26 место из 182 стран в отчете об индексе образования о том, что национальная образовательная система совершила качественный и количественный скачок (охват населения высшим образованием), или же количественные показатели росли за счет ухудшения качественных? Настоящее исследование является частью проекта Белорусского Института Стратегических Исследований (BISS): “Человеческий капитал в Беларуси: источники конкурентноспособности и модернизации”.  Цель работы — на основе ряда сравнительных показателей и индикаторов  приблизиться к объективной оценке качества белорусской системы высшего образования в межстрановой перспективе и, соответственно, оценить качество человеческого капитала, воспроизводимого национальной образовательной системой. На основании данной работы BISS планирует подготовить policy-paper с непосредственными рекомендациями правительству. В данной обзорной работе рассматриваются такие компаративные индикаторы, как:  а) показатели образованности, в том числе и по уровням системы образования и специализациям, б) архитектура системы образования, в) затраты на образование, г) уровень интернационализации образования, в том числе экспорт образовательных услуг и сальдо студенческой мобильности. Исследование позволяет сделать следующие выводы. Главный вывод состоит в том, что образовательная  политика Беларуси не является сбалансированной, из-за  чего высшая школа,  добиваясь впечатляющих результатов  в охвате  населения высшим образованием,  не обеспечивает достойное качество подготовки кадров. Сравнивая состояние и тенденции развития высшего образования в Беларуси  и в странах ОЭСР мы, с одной стороны,  видим сходные тенденции в росте образованности населения и доступности высшего образования: - рост числа лиц с третичным образованием; - опережающий  рост доли лиц с образованием уровня 5А и стабилизация или сокращение  доли лиц с уровнем 5В; - феминизация третичного образования; - аналогичное распределение студентов вузов по профилям обучения; - дефицит студентов на программах подготовки инженерных кадров  в силу их недостаточной феминизации. С другой, глубинные отличия беларуской высшей школы от высшей школы стран ОЭСР. Сохранение в архитектуре беларуского образования серьезных  рудиментов высшей школы индустриальной эпохи, снижающих качество подготовки кадров. Неразвитость второго цикла высшего образования при механическом редуцировании традиционных  длинных циклов подготовки специалистов до уровня бакалавриата ( первого цикла). Недостаточное развитие программ третьего цикла (аспирантура, докторантура) как в плане количества студентов, так и плане качества подготовки. Недостаточная доступность программ   высшего  образования для  лиц старших возрастов и уязвимых категорий  населения Массовая доступность третичного образования  не привела пока беларускую высшую школу ни к перестройке образовательной  архитектуры и технологий, ни к реальной многоканальности финансирования, основанной на  равноправном социальном партнерстве. Одной из причин отставания может быть признано недостаточное финансирование третичного образования. Сравнение со странами ОЭСР показывает несовпадение основных тенденций в финансирование высшей школы. В противоположность росту финансирования образования и высшего образования, в частности, в развитых странах, в Беларуси наблюдается снижение доли ВВП, идущей на поддержку как отрасли в целом, так и образования уровня 5А. Расходы на одного студента в Беларуси почти на порядок уступают средним расходам на одного студента в странах ОЭСР. Задача  обеспечить качество высшего  образования в условиях одновременного  роста его  доступности и  снижения расходов на него  не может быть решена. Международно признанным показателем качества образования уровня 5А считается баланс  мобильности студентов. Анализ процессов студенческой мобильности не свидетельствует о каком-либо международном признании качества беларуского высшего образования. Более того, выездная мобильность демонстрирует прогрессирующее падение престижа беларуской высшей школы внутри страны.

Введение

Публикация в 2010 году индекса образования в 182 странах [1] формально поставила Беларусь на уровень мировых лидеров этой сфере. Двадцать шестое место в мировом рейтинге стало для властей и официальных экспертов поводом в очередной раз объявить об отсутствии необходимости менять что-либо в беларуской образовательной политике. Индекс образования является составной частью общего показателя – индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП), методика расчета которого разработана специалистами ООН. Индекс образования измеряет относительные достижения страны как в повышении грамотности взрослого населения, так и в увеличении общего показателя поступивших в начальные, средние и высшие учебные заведения страны. Вес в две трети приходится на индекс грамотности взрослого населения и вес в одну треть – на индекс общего показателя поступивших в учебные заведения. На первый взгляд, не только ООНовские индикаторы, предназначенные для оценки приближения развивающихся стран к всеобщему начальному образованию, но и данные последней переписи населения Беларуси  демонстрируют благополучную статистику роста образованности населения нашей станы [2]. Уже 90% беларусов в возрасте 15 лет и старше имеют высшее, среднее или базовое образование, а доля имеющих самый низкий уровень грамотности за время, прошедшее после переписи1999 года, сократилось в 2,3 раза. Заметно выросла доля обладателей диплома о высшем образовании. За 10 лет она увеличилась на 5%: с 14% до 19%. По уровню охвата высшим образованием Беларусь, хотя и отстает от лидеров, сравнялась с Испанией, Венгрией и Польшей и опередила ряд развитых стран, таких, как Франция, Италия, Япония. Спрос на высшее образование в Беларуси уже достиг того уровня, когда численность студентов, принятых  на первый курс вузов, превосходит число выпускников средней школы этого же  года. Однако  реальную оценку беларуского высшего образования может дать его  сравнение с показателями развития высшей школы наиболее развитых стран мира, прежде всего, со статистикой Организации экономического сотрудничества и развития, объединяющей 34 государства, на долю которых приходится 60 % мирового ВВП. ОЭСР, наряду с ЮНЕСКО, является одной  из наиболее авторитетных организаций, представляющих образовательную  статистику в странах организации  и ряде стран Большой двадцатки, которые не являются членами ОЭСР. К сожалению, корректное сравнение показателей развития высшего  образования  в Беларуси и странах ОЭСР представляет значительную трудность. Индикаторы, которые используются  Белстатом,  с одной стороны, и статистиками ОЭСР, с другой, заметно различаются. Некоторая релевантная  информация о беларуском образовании,  собранная по международно признанным методикам,  содержится  в отчетах ЮНЕСКО. Однако Беларусь представляет не всегда полную и достоверную информацию для таких отчетов. Существует довольно ограниченный набор индикаторов в отчетах ЮНЕСКО, которые можно использовать для сравнения состояния беларуского образования с  показателями развития высшей школы в странах ОЭСР.  Тем не менее, можно попытаться сравнить тенденции, обозначившиеся в последнее время в беларуском высшем  образовании и в образовании  развитых стран. В основе анализа  лежат данные образовательной статистики, сгруппированные по системообразующим международным показателям. Источниками такой информации являются: - ежегодные всемирные доклады по образованию Института статистики ЮНЕСКО (Global Education Digest); - материалы Организации экономического сотрудничества и развития (ежегодные отчеты по образованию по странам ОЭСР и партнерам: Education at a Glance - OECD Indicators); - данные Белстата и Министерства образования Беларуси. Для сопоставления данных образовательной статистики разных стран используется Международная стандартная классификация образования (МСКО), утвержденная Генеральной конференцией ЮНЕСКО в ноябре 1997 г. Схема МСКО–1997 предлагает методологию перевода национальных учебных программ в международно-сопоставимый набор категорий для определения ступеней образования. Образовательная политика любой страны преследует цель сбалансировать три основных параметра образовательной системы: доступность, качество и затраты. Доступность образования наиболее очевидно проявляется в уровне образованности населения.

Показатели образованности

В странах ОЭСР наблюдался устойчивый рост образованности [3]. Число обладателей дипломов третичного образования (уровни 5 и 6) возросло с 1997 по 2010 год в группе 25-64 года  с 21% до 31%. Эта динамика особенно заметна при сравнении уровня образования в возрастных группах разделенных тридцатилетним интервалом: среди молодежи в возрасте 25-34 года получивших образование третичного уровня насчитывается 38%, а в группе 55-64 - 23%. Основываясь на статистике поступлений в вузы (уровень 5А) в странах ОЭСР прогнозируется, что 62% сегодняшней молодежи в течение своей жизни будет получать высшее образование. Причем 49% поступят в возрасте до 25 лет. Ожидаемый уровень поступления на программы высшего образования среди женщин на 25% выше, чем среди мужчин. А 2,8% молодежи выберет программы 6-го уровня (аспирантура, докторантура). И хотя докторские программы сравнительно малочисленны (только 2% от всех выпускников третичного уровня), за последние десять лет наблюдался устойчивый их рост на 5 % ежегодно. Если в 2000 году 1% молодежи заканчивал докторантуру, то в 2010 1,6%. Сравнение уровня образования стран ОЭСР с беларуской статистикой образования затрудняется тем, что у нас не рассчитываются важные прогнозные индикаторы, основанные на анализе синтетической когорты. Такие, как ожидаемый показатель поступления или ожидаемый показатель выпуска. Например, показатель поступления представляет собой долю возрастной когорты, которая, как ожидается,  поступит в вуз в течение  жизни. Аналогично рассчитывается и показатель выпуска. Кроме того, Белстат дает сведения об уровне образования в других возрастных интервалах, чем принято в отчетах ОЭСР. Эти и другие причины делают сравнение данных отчетов ОЭСР с беларуской статистикой не всегда простой задачей. Однако это не исключает возможности сравнивать тренды. В Беларуси мы наблюдаем те же тенденции роста образованности населения, что и в странах ОЭСР. По данным ЮНЕСКО, в интервале 1999-2009 годы так называемый общий показатель регистрации или доля лиц с третичным образованием в Беларуси выросла с 51% до 77%. При этом, как и в ОЭСР, быстрыми темпами шел процесс феминизации третичного образования. Индекс паритета GPT за эти годы вырос с 1,30 до 1,44. То есть если в 1999 году доля мужчин с образованием  5-го и 6–го уровней составляла в населении Беларуси 44%, а женщин 58%, то в 2009 разрыв в уровне образованности еще больше увеличился в пользу женщин – 63% и 91% [4]. Распределение по уровням образования показывает общую для Беларуси и стран ОЭСР тенденцию опережающего роста доли лиц с образованием уровня 5А и стабилизации или сокращения  доли лиц с уровнем 5В. По данным ЮНЕСКО,  в Беларуси распределение по уровням выглядело в 2009 году следующим образом: 5А – 72%, 5В – 27%, 6 -1%. Это соотношение сохраняется и в настоящее время [5]. Сравнение данных  переписей 1999 и 2009 года  показывает тенденцию относительной  стабилизации  доли лиц со средним специальным образованием (5В) в трудоспособном  населении Беларуси: в 1999 году – 27,0%, в 2009 – 31,1% при опережающем росте доли лиц с высшим образованием (16,4% и 21,1% соответственно). Этот тренд, совпадающий с направленностью процессов повышения уровней образования в ОЭСР,  особенно четко прослеживается при пересчете данных переписи по методике сравнения возрастных интервалов, принятой в отчетах ОЭСР. Если в возрастной группе 55-64 года  имеющих образование пятого уровня  доля лиц с высшим образованием составляет около трети (14,40% с образованием 5А  при 43,15%, имеющих пятый уровень образования), то в возрастной группе 25-34 года доля лиц с высшим образованием достигает почти половины обладателей пятого уровня (29,81% из 60,65%) [6]. Надо отметить, что показатели образованности населения Беларуси выглядят даже более впечатляюще, чем в среднем по ОЭСР. Доля лиц с высшим образованием в сопоставимом  возрастном интервале 25-64 года в Беларуси достигает 23,82% (21,33% - у мужчин и 25,0% - у женщин). Хотя, конечно, при достаточно высоких показателях  Беларусь еще заметно отстает от лидеров, таких, как США, Норвегия или Израиль.  Доля лиц с высшим образованием в этих странах превышает 30%. Распределение студентов вузов по профилям обучения также в целом аналогично ситуации в высшем образовании стран ОЭСР.  Данные ЮНЕСКО позволяют представить ситуацию в терминах международной классификации профилей обучения [7].  41% выпускников программ 5 и 6 уровней образования 2009 года  получали подготовку по профилю «социальные науки, бизнес и право», 26% по профилю  «наука и технологии», 12% - по профилю  «образование»,  5% - по профилю «гуманитарные науки и искусство», 8% - «сельское хозяйство», 4%  - «здоровье и социальная защита», 4% - по профилю «услуги». Как и в странах ОЭСР, беларуское образование сталкивается с задачей преодоления дефицита инженерных  кадров в народном хозяйстве и отсутствием  достаточной мотивации у молодых людей для поступления на специальности этого профиля. Одной из причин,  как и в ОЭСР,  является при общей феминизации высшего образования медленный рост доли женщин в  программах инженерного образования. Эта доля в университетах стран ОЭСР в 2010 году составляла 27%, практически совпадая с процентом женщин, обучавшихся в тоже время по этому профилю в вузах Беларуси – 28% [8]. Однако есть достаточно важные параметры беларуской системы образования, которые указывают на глубинные  отличия ее от высшей школы стран ОЭСР. Прежде всего, это касается архитектуры высшего образования.  Многие новые явления в высшем образовании стран ОЭСР связаны с Болонским процессом. Хотя Болонскую декларацию подписали далеко не все страны ОЭСР, влияние Болонского процесса сказывается и за границами Европейского пространства высшего образования. По данным  отчета « Education at a Glance» 2012, 39% студентов получат первую академическую степень, часто именуемую бакалавр. В разных странах ОЭСР продолжительность обучения по таким программам различается. В некоторых странах они продолжаются 3 года, в других – 4 года. Но наблюдается тенденция быстрого сокращения числа программ, ориентированных на длинные циклы обучения типа пятилетних программ подготовки специалистов, которые остались в наследство от университетов 19 века. Беларусь также  встала на путь сокращения до 4 лет своих программ подготовки специалистов. Это сокращение уже коснулось более четверти программ. А с 2012-2013 года приобретает тотальный характер. Такая гармонизация архитектуры высшего образования, возможно, могла бы приветствоваться, если бы дополнялась развитием полноценных  программ второго цикла (магистратура). Однако если в странах ОЭСР, основываясь на данных 2010 года, 15% студентов получат магистерскую степень, то в Беларуси, по данным минобра, только 1,15% студентов обучаются в программах второго цикла [9]. При сокращенном первом цикле отсутствие реальной  перспективы получения второй академической степени  может означать серьезное снижение качества профессиональной подготовки в системе высшего образования Беларуси. Еще одним отличием беларуского высшего образования от высшей школы в странах ОЭСР является недостаточное развитие программ третьего цикла (аспирантура, докторантура). Повестка дня Болонского процесса на текущее десятилетие предполагает увеличение вклада высшего образования в процесс формирования Европы знания, что требует значительного расширения  подготовки кадров с исследовательскими компетенциями. Программы третьего цикла в странах ОЭСР обеспечивают в настоящее время 2% выпуска 5-6 уровней образования. На основании модели выпуска 2010 года можно ожидать, что в странах ОЭСР 1,6% молодежи закончит программы 6 уровня. В Беларуси в аспирантских программах обучается только 1% студентов высшей школы. По данным минобра, в 119 организациях Республики Беларусь, имеющих аспирантуру (адъюнктуру), обучались 4 725 человек, в т.ч. 2730 (57,8%) – на дневной форме, 1995 (42,2%) – на заочной форме. В 37 организациях Республики Беларусь, имеющих докторантуру, обучались 98 докторантов [10]. Доля аспирантов и докторантов в Беларуси в два раза ниже, чем в среднем в странах ОЭСР. Еще более снижает значимость программ этого уровня в нашей стране очень низкая эффективность аспирантуры. Только 3,2% обучающихся на таких программах успешно их завершают. Одна из тенденций, отмечаемая в странах ОЭСР, – рост численности студентов вузов за счет абитуриентов старших возрастов. Это связывается с новой философией высшего образования – образование через всю жизнь. Одним из аспектов этого нового подхода является создание условий для  получения качественного высшего образования всеми без исключения группами населения. «Повестка дня 2020», определяющая стратегию развития Европейского пространства высшего образования (Болонского процесса),  предусматривает разработку в каждой стране специальных мер по поддержке наиболее уязвимых категорий  населения, гарантирующих доступ и завершение ими образования на всех его этапах. Эта стратегия не только  втягивает в процесс обучения тех, кто ранее не воспользовался возможностью получить высшее образование, но, что очень важно, меняет отношение к ценности трудового опыта, полученного до поступления в вуз. В странах ОЭСР,  по данным  отчета « Education at a Glance» 2012 года,  20% студентов, поступивших в 2010 году,  были старше 26 лет [11].   Беларусь, сворачивая масштабы заочного обучения под предлогом его низкого качества, не облегчает доступ к высшему образованию людям старших возрастов. По данным беларуского  минобра, в том же 2010 году в составе студентов было только 13% лиц в возрасте старше 26 лет [12]. Правда,  до 2012 года в беларуских вузах шел процесс некоторого роста этой возрастной группы среди студентов. Но он был довольно медленным и не рассматривался как приоритетная задача для системы образования. Сокращение программ заочного обучения может негативно отразиться на доступе к высшему образованию лиц старших возрастов, поскольку рост численности этой группы происходил преимущественно за счет заочного обучения. Если увеличение доли выпускников программ третичного образования свидетельствует о повышении качества человеческого  капитала, то это не может не отражаться на размере дохода на душу населения.  Во всяком случае, так должно быть.  Беларуские обществоведы усердно цитируют  основоположников теории человеческого капитала, доказавших его  ключевую роль в постиндустриальном развитии экономик, росте душевого ВВП и повышении уровня и качества жизни. Они охотно ссылаются на результаты исследований Всемирного банка, свидетельствующие о том, что 64% роста в странах с переходной экономикой обусловлены качеством человеческого капитала, что 40% валового национального продукта производится за счет развития эффективной системы образования и что 1 доллар затрат на образование дает 3-6 долларов прибыли. Вот только не очень понятно, почему страна со столь образованным населением не может пока догнать Ботсвану по размеру ВВП на душу населения?  Почему Беларусь, находящаяся в «топе мировых лидеров» по уровню образованности, занимает восемьдесят четвертое место в рейтинге стран по душевому ВВП, уступая в десять раз мировому лидеру по этому показателю? [13] Конечно, можно списать нашу отсталость на отсутствие экономической свободы и неблагоприятную бизнессреду, но и в тех постсоветских странах, где обстановка  для предпринимательства более благоприятная, экономическая отдача от образования не соответствует формальным показателям его развития. Российские и украинские исследователи отмечают, что в межстрановой перспективе их общества демонстрируют атипичные случаи экономической неэффективности человеческого капитала: необычное сочетание высоких показателей образованности людских ресурсов со сравнительно низким душевым доходом. То, что в Швеции, Финляндии, Ирландии и многих других странах обеспечило поразительные успехи в модернизации производства и росте национального богатства, не приносит отдачи в постсоветских странах. Следует ли считать, что законы экономики не действуют на этих территориях? Или, может, причина коренится в анахроничной системе образования, которая не способна отвечать на вызовы современности? Для оценки качества образования и его отдачи мы не можем воспользоваться стандартными индикаторами, используемыми в отчетах ОЭСР. В Беларуси не проводятся исследования по методике PISA (Programme for International Student Assessment), нет оценки отдачи от инвестиций в образование на основе расчетов NPV. Эти расчеты делаются в отчетах ОЭСР как для частной, так и для общественной отдачи от инвестиций в образование. Как для монетарной, так и для немонетарной отдачи.  Беларусь не предоставляет  достаточно информации для оценки вклада высшего образование в рост ВВП и социальных последствий  полученного образования. Методики расчета всех таких показателей постоянно совершенствуются в исследованиях  ОЭСР, и они  могли бы помочь прояснить ситуацию с причинами  экономической  неэффективности высшего образования Беларуси. Пока о качестве образования можно судить косвенным образом по двум доступным показателям: затратам на образование и международной привлекательности беларуской высшей школы.

Затраты на образование

Затраты на образование в международной статистике рассматриваются как один из основных показателей уровня развития национальных систем образования. Качество образования во многом зависит от расходов на его поддержку. Для того, чтобы определить степень соответствия беларуских притязаний на высокий статус в рейтинге образовательных систем,  стоит произвести сравнение динамики показателей расходов на финансирование высшей школы Беларуси с основными тенденциями развития этой отрасли в странах ОЭСР. Отчет « Education at a Glance» 2012 года показывает  рост инвестиций в образование всех уровней в странах ОЭСР в среднем  на 36% в период с 2000 по 2009 годы. В этих странах на нужды образования 5 и 6-го уровней затрачивается около четверти средств, направляемых на финансирование образовательных институтов, или 1,6% ВВП стран ОЭСР. Некоторые страны, такие как США, Канада, Корея, тратят  от 2,4% до 2,6% своего ВВП на эти нужды. В Европейском Союзе поставлена задача обеспечить  финансирование только высшего образования на уровне 2% ВВП. Около  30% средств поступает из частных источников. На одного студента в странах ОЭСР тратится в среднем 13728 долл.  или 42% дохода на душу населения [14]. Беларуское образование все в большей степени становится жертвой образовательной политики, направленной на минимизацию государственных расходов на образование. 53 статья Закона об образовании, действовавшего до сентября 2011 года, предписывала выделение на нужды этой отрасли не менее 10% ВВП.  Реальное же  бюджетное финансирование никогда не достигало этого уровня. Более того, доля ВВП, идущая на образование,  за последнее десятилетие  заметно сократилась. В  2002 – 6,6%, 2003 – 6,4%, 2004 – 6,1%, 2005 – 6,4%, 2006 – 6,1%, 2007 – 5,8%, 2008 – 5,1% от ВВП [15].  Расходы на образование в кризисный  2009 год были урезаны на 21%. В 2010 году, по данным минобра, вопреки предвыборным обещаниям   расходы возросли всего до 5,1%, а в 2011 составили 5,2% [16]. Таким образом, в противоположность росту финансирования образовательной сферы в странах ОЭСР  в последнее десятилетие в Беларуси наблюдалась противоположная тенденция - сокращение бюджетной поддержки образования более чем на 20%. И если на третьем Всебелорусском народном собрании в 2006 году Александр Лукашенко еще обещал к 2010 году довести финансирование до нормативных 10%, то в 2011 году  власти просто изъяли из нового Образовательного кодекса саму эту норму.  Минфин не скрывает, что планирует дальнейшее сокращение расходов на социальную сферу, мотивируя это необходимостью повысить эффективность затрат на образование и здравоохранение. Действительно, например, устаревшая система длинных циклов в высшем образовании объективно препятствует оптимизации затрат. Однако простое сокращение продолжительности обучении, которое предпринимается минобром, может привести только к снижению качества подготовки кадров, если не будет сопровождаться глубокой перестройкой содержания образовательных программ. Подобным образом может сказаться на качестве подготовки специалистов механическое увеличение соотношения «преподаватель – студент» с современного 1:10 до 1:15 или 1:20, практикуемого в европейских университетах. Без реформирования структуры аудиторной нагрузки и методов обучения экономический эффект этой меры будет обесценен значительным снижением качества обучения и социальными проблемами, связанными с сокращением преподавательского корпуса. До сих пор сокращение государственного финансирования не сопровождалось реформой образования, а означало перекладывание финансовой нагрузки на плечи населения. В высшей школе  эта стратегия носит открытый характер. В значительной степени за счет платного образования удалось увеличить в 2,3 раза  число студентов в Беларуси с 189 тыс. в 1989-1990 учебном году до 430 тыс. в 2011-2012 учебном году.  Более двух третей студентов вузов Беларуси в настоящее время оплачивают свое обучение. В странах ОЭСР существует значительные различия в подходах к участию студентов и их семей в оплате обучения. В восьми странах образование этого уровня вообще бесплатно. В других эта плата сильно варьирует в зависимости от страны, специальности или типа учебного заведения. Это затрудняет сравнение беларуской практики с ситуацией в странах ОЭСР. Однако некоторое представление об уровне платы за обучение дает доступная статистика по трети стран ОЭСР, предоставленная для отчета « Education at a Glance» 2012 года. По данным этого исследования, средняя годовая плата в этих странах оценивается в 1500 долл. США. Для сравнения по данным Национального статистического комитета Беларуси на начало 2012-2013 учебного года средняя цена обучения в вузе в месяц составляет по стране 487,4 тыс. рублей [17] или порядка 600 долл. США в год. При этом следует учесть, что в то время как на одного студента в странах ОЭСР расходуется в среднем 13728 долл. США, в Беларуси этот показатель составляет всего 1957 долл. США [18]. Этот  показатель рассчитан по паритету покупательной способности, поэтому можно  вполне корректно сравнивать его  значения. Очевидно, что разрыв слишком велик, чтобы не сказываться на качестве образования. Беларуская высшая школа обеспечила впечатляющие  количественные  показатели охвата населения высшим образованием ценой не менее впечатляющей эрозии академических стандартов и снижения качества подготовки специалистов. Мировые рейтинги университетов убедительно доказывают, что достижения лидеров неразрывно связаны с уровнем затрат на одного студента. Дешевое образование не может быть качественным. Об отставании Беларуси свидетельствует и еще один доступный в международных отчетах показатель: государственные расходы на студента в % от ВВП на душу населения. В нашей стране он составляет 15% [19], тогда как по ОЭСР он  равен 42% [20]. За последние годы в Беларуси доля ВВП, которая расходуется на поддержку высшего образования, неуклонно сокращается. Если судить по тем данным, которые предоставляются беларуским минобром для отчетов ЮНЕСКО, то эта доля сократилась с 1,1% в 2007 году до 0,7% в 2009 [21].  Этот тренд противоположен основным тенденциям наращивания доли ВВП, идущей на финансирование образования 5 и 6 уровней в странах ОЭСР.

Интернационализация высшего образования

В декабре 2006 года Минобр принял План мероприятий по развитию экспорта образовательных услуг на 2007-2010 годы. Целью этой программы  было наращивание объема образовательных услуг для иностранных студентов до 20 млн. долл. США к 2010 году. Этот показатель должен был быть достигнут за счет ежегодного повышения на 20%   численности иностранных студентов в беларуских вузах. Эти планы никак не связывались с реформированием беларуского высшего образования. Результаты предполагалось  получить исключительно за счет  усиления за рубежом  рекламы  беларуской высшей школы.  В 2005/2006 учебном году в нашей стране обучался 6391 иностранный студент; в 2006/2007-м их количество снизилось до 5778  человек. С тех пор наблюдается тенденция увеличения иностранцев в вузах Беларуси: в 2008/2009 – 5939, 2009/2010 -7543, 2010/2011 – 8705, 2011/2012 – 10700 [22]. В международной статистике высшего образования студенческая мобильность считается важным показателем качества национальной высшей школы. Страны  ОЭСР (OECD) принимают, как правило, больше студентов, чем отправляют учиться за рубеж. В 2010 эти страны приняли в 2.9 раза больше иностранных студентов, чем отправили на учебу в иностранные учебные заведения. При этом 93% студентов-граждан стран ОСЭР обучаются за границей, выбирают учебные заведения других стран ОЭСР. Баланс студенческой мобильности различается в  разных странах ОЭСР, но положительный чистый показатель мобильности (разность долей въездной и выездной мобильности) рассматривается как показатель успехов высшей школы. Еще одним индикатором высокого качества образования в странах ОЭСР является опережающий рост привлекательности для иностранных студентов программ 6-го уровня (аспирантура, докторантура) по сравнению с более низким уровнем высшего образования. Привлечение студентов на этот уровень образования способствует усилению научного потенциала принимающей страны и будущему рекрутированию высококвалифицированных иммигрантов [23]. Для того, чтобы оценить уровень интернационализации беларуского высшего образования, следует уточнить базу для сравнения. Беларусь унаследовала от СССР развитую систему въездной студенческой мобильности. В середине ХХ века импорт иностранных студентов стал важным инструментом холодной войны и политики советской экспансии в странах третьего мира. Впервые Советская Россия приняла студентов из Турции, Персии, Афганистана и Монголии в начале 20-х годов. В 1921г. было создано специальное учебное заведение – Коммунистический университет трудящихся Востока, в котором обучались представители 44 национальностей. Однако только с 50-х годов численность иностранных студентов в советских вузах стала расти высокими темпами. Ко времени распада Советского Союза количество иностранных студентов более чем в двадцать раз превосходило уровень 1950 года. Согласно официальной статистике, число иностранных студентов увеличилось с 5,9 тыс. человек в 1950 году до 126,5 тыс. человек в 1990 [24]. Считалось, что их доля в составе студентов достигла 10,8%. Однако по оценке некоторых экспертов реальная численность иностранных студентов (без учета курсантов военных вузов) к этому времени достигла 180 тыс. или 15% от студенческого контингента [25]. Это очень высокий показатель въездной мобильности даже для наиболее развитых стран. Вузы БССР не были особенно привлекательными для иностранцев, и уровень их интернационализации был заметно ниже общесоюзного. Наибольшей величины он достиг в 1988-1989 учебном году, когда число иностранных студентов по официальным данным достигло 6,8 тыс. Это  составляло всего 3,8 % от общей численности студентов республики [26]. Действительный уровень интернационализации, возможно, был выше. Особенно если учесть курсантов военных училищ. Кроме того, в состав иностранных студентов не включались молодые люди из других союзных республик, которые после распада СССР стали считаться иностранцами. К 2006 году уровень въездной мобильности в беларуских вузов упал до ничтожной величины 1,4%. Последующие  интенсивные попытки нарастить долю въездной мобильности пока не позволили даже приблизиться к уровню интернационализации советского времени. В настоящее время этот показатель составляет 2,4%. Но даже определенный рост численности иностранных студентов в беларуских вузах не свидетельствует о повышении качества высшего образования и его привлекательности для иностранцев. Последние годы первое место по численности среди иностранных студентов занимают туркмены. В этом учебном году из 10700 зарубежных студентов граждане Туркменистана составляют  47%  или 5055 человек [27]. Характерно, что выпуск туркменских студентов в 2011/2012 году составит всего 5 человек. Такой взрывной рост мобильности из этой центрально-азиатской страны имеет очевидные политические причины. После визита Александра Лукашенко в Ашхабад в 2010 Беларусь получила большую квоту на прием туркменских студентов. Из 4 тыс. туркменов, ежегодно направляемых на учебу за границу, в беларуские вузы поступает более полутора тысяч. В стране, в которой при президенте Ниязове было уничтожено как среднее, так и высшее образование, невозможно обеспечить пока минимально необходимое качество подготовки абитуриентов. Ситуацию во многих случаях не удается исправить за время учебы в Беларуси, а вузы не рискуют отчислять неуспевающих студентов как по политическим, так и экономическим соображениям. Не отличающаяся высоким качеством высшего образования беларуская высшая школа только еще больше проигрывает от такой туркменской интернационализации. Среди иностранных студентов, помимо туркменов, наиболее многочисленными группами являются россияне (1858) и китайцы (1285). Государственной программой развития высшего образования на 2011-2015 гг. предусмотрено увеличение въездной мобильности в три раза. За счет того, что в программе именуется экспортом образовательных услуг, планируется за пять лет заработать 186,71 млн. долл. США. Такой рост численности иностранных студентов по-прежнему  не предполагает серьезной модернизации высшего образования и будет основываться на традиционных маркетинговых стратегиях. Для оценки качества национальной высшей школы значительно более важную роль, чем въездная мобильность, играют показатели баланса въездной и выездной мобильности. В отличие от стран ОЭСР,  этот показатель в Беларуси имеет отрицательную величину. Хотя есть определенные трудности в интерпретации статистики ЮНЕСКО в вопросах мобильности применительно к Беларуси, эти показатели являются теми немногими, которые она  представляет для международных отчетов. Поскольку существует расхождение в классификации ступеней образования, данные международных исследований пятого уровня образования выходят за рамки того, что в Беларуси называется высшим образованием. Международная статистика включает в эту категорию как собственно университетское образование, так и то, что в Беларуси принято именовать средним специальным образованием. В некоторых случаях в отчетах международных организаций между ними проводится различие между уровнем 5А (высшее образование) и 5В (среднее специальное). Однако статистика мобильности не предполагает такого различения. Вместе с тем, надо признать, что в условиях Беларуси вклад среднего специального образования в студенческую мобильность минимален. Поэтому данные ЮНЕСКО по студенческой мобильности могут интерпретироваться как показатель международной привлекательности и качества беларуской высшей школы. Последний отчет ЮНЕСКО 2011 года содержит информацию о потоках мобильности за 2009 год. Международная статистика показывает, что в 2009 году на программах 5 уровня  за рубежом обучалось 30396 граждан Беларуси (Россия 21972, Польша  2074, Литва 1948, Германия 1755, Франция 514). Это составляет согласно методике ЮНЕСКО 5,2% от общего   числа беларуских студентов пятого уровня или 4% от численности молодежи данной возрастной когорты. Показатель чистой мобильности складывается не в пользу беларуского образования. На 2009 год, по данным ЮНЕСКО, въездная мобильность заметно уступала выездной: - 24334 человека или -4,2%. Это достаточно тревожный знак для беларуской высшей школы, претендующей на высокую оценку качества образования. В развитых станах с привлекательной системой образования, как правило, баланс положительный. Еще более тревожным этот показатель чистой мобильности выглядит при сравнении его с аналогичным показателем 2004 года. По данным ЮНЕСКО, в 2004 он составлял -1,6%. За пять лет показатель чистой мобильности уменьшился более чем в 2,5 раза [28]. Анализ информации, представленной беларуским минобром для международного отчета,  показывает, что в действительности ситуация еще хуже, чем это представляется по данным ЮНЕСКО. Представленные беларусами цифры характеризуют не весь пятый уровень образования, а только систему высшего образования Беларуси. А учитывая, что статистика выездной мобильности тоже характеризует преимущественно сферу высшего образования, то баланс этих двух видов мобильности может выглядеть еще более печально. При пересчете данных ЮНЕСКО с учетом специфики беларуских данных мы можем получить показатель чистой мобильности на уровне  -5,7%. Это похоже на ситуацию массового бегства беларуских студентов от национальной высшей школы, претендующей на  место в топе лучших образовательных систем мира. Характерно, что увеличение выездной мобильности совпало с поворотом государственной образовательной политики в сторону самоизоляции беларуского высшего образования и реставрации советской модели высшей школы. Эта политика имела целью создать барьер на пути студенческой мобильности, но породила обратный эффект массового бегства молодежи за рубеж. Кроме того, выстроенная властью система барьеров (отказ от гармонизации архитектуры высшего образования в соответствии с Болонской моделью, непризнание результатов обучения в зарубежных университетах по программам обмена) только усилила мотивацию беларусов, обучающихся за рубежом, не возвращаться на родину. Не способствует цивилизованным формам студенческих обменов и правовое регулирование этой сферы. В соответствии с Инструкцией министерства образования №125 27.12.2005 года для выезда даже на несколько дней студент должен получить разрешение министра образования. В декабре 2011 года в связи  изменениями, внесенными  в Закон «О противодействии  торговле  людьми» (статья 17.2), право   выдавать разрешения такого рода предоставлено ректорам вузов. Сам факт, что академические права регулируются законом о противодействии торговле людьми,  демонстративно сближает академическую мобильность с уголовным преступлением. Поскольку такие разрешения  на поездку являются политически мотивированными, а процедура очень громоздкой, то молодые люди сознательно предпочитают избегать легального оформления отъезда за рубеж, и, таким образом, значительная часть выездной студенческой мобильности вообще ускользает из поля зрения минобра. В Национальном докладе, представленном в ноябре 2011 года беларуским минобром в Болонский секретариат,  упоминается всего о 119 студентах из Беларуси, официально получающих высшее образование за рубежом [29]. Вместо того, чтобы по примеру других стран использовать выездную мобильность в интересах повышения качества человеческого капитала, беларуские власти долгое время предпочитали не замечать исхода молодежи из страны. До недавнего времени в Беларуси не было никакой государственной программы мобильности для беларуских студентов, желающих обучаться за границей. В 2011 году правительство объявило, что, начиная с 2012 г., оно будет поддерживать до 50 студентов в год в рамках государственной программы мобильности в соответствии с решением Совета Министров (#1617) от 30-го ноября 2011 г.  Этого явно недостаточно, чтобы существенно повлиять на процессы мобильности. Кроме того,  эта программа в основном ориентирована на магистрантов и аспирантов и не принимает во внимание наиболее представительную группу студентов, обучающихся на 2-4 курсах.  В сравнении с данной государственной программой, международные программы мобильности концентрируются именно на студентах 2-3 курсов (при 4-х годичном цикле обучения на первой ступени), выделяя магистрантов и аспирантов в отдельные группы, где подход может отличаться от используемого в  программам мобильности студентов первой ступени обучения. Беларуская государственная программа обмена не предполагает поддержки полных образовательных циклов, которые во многих станах СНГ пользуются особой популярностью. Отсутствие реальной заинтересованности власти  в действительной интернационализации высшего образования хорошо видно при сопоставлении с иностранными программами поддержки мобильности беларуских студентов. Например, в 2010/2011 учебном году 149 студентов уехали на обучение через одну только польскую программу Калиновского. Это количество в 3 раза больше того, что  готово поддержать белорусское правительство. Поэтому совершенно закономерно, что полумеры и запоздалые попытки минобра восстановить контроль над ситуацией не привели пока к заметным успехам. Формально ситуация с привлечением иностранцев в беларуские программы 6-го уровня образования (аспирантура) выглядит более позитивно. Опережающая популярность таких программ по сравнению с программами 5-го уровня соответствует доминирующей тенденции в станах ОЭСР. По данным Белстата, в 2011 году в стране насчитывалось 4968 аспирантов всех форм обучения. Из них 230 человек или 4,6% приехали из-за рубежа. За последние пять лет этот показатель повысился с 2,7% до 4,6% [30]. Наиболее многочисленными группами аспирантов являются граждане Китая, Ирана, Ирака, Ливии. Численность аспирантов — иностранных граждан по странам происхождения

Страна происхождения	Количество аспирантов	%
Китай	56	24,3
Иран	49	21,3
Ирак	45	19,6
Ливия	27	11,7
Нигерия	8	3,5
Ливан	5	2,2
Вьетнам	5	2,2
Судан	3	1,3
Сирия	5	2,2
Турция	3	1,3
Венесуэла	3	1,3
Йемен	5	2,2
Другие	16	7,0

Конечно, не следует переоценивать привлекательность беларуских программ этого уровня. Во-первых, показатель въездной мобильности на уровне 4,6% еще очень далек от уровня привлекательности таких программ в развитых странах. Считается, что он должен быть не меньше 10%. А у лидеров в этой области он превышает 20%. Во-вторых, отраслевая структура востребованности аспирантских программ иностранцами свидетельствует о том, что предпочтение отдается подготовке по гуманитарным и общественным наукам (56,5% всех иностранцев). Это не та сфера научных исследований, в которой Беларусь может похвастаться какими-либо достижениями. Соответственно, качество подготовки по таким программам не может быть высоким. Анализ процессов студенческой мобильности не свидетельствует о каком-либо международном признании качества беларуского высшего образования. Более того, выездная мобильность демонстрирует прогрессирующее падение престижа беларуской высшей школы внутри страны.

Выводы

Взгляд на беларускую систему высшего образования в межстрановой перспективе позволяет оценить эффективность образовательной политики в нашей стране лучше, чем это позволяет сделать национальная статистика. На основании косвенных характеристик качества беларуского высшего образования, доступных в международной статистике, можно предположить,  что  беларуская высшая школа обеспечила впечатляющие  количественные  показатели охвата населения высшим образованием ценой не менее впечатляющей эрозии академических стандартов и снижения качества подготовки специалистов. Беларусь продолжает использовать стратегии вчерашнего дня для решения проблем современности.  Массовая доступность третичного образования  не привела пока  ни к перестройке образовательной  архитектуры и технологий, ни к реальной многоканальности финансирования, основанной на  равноправном социальном партнерстве. Беларуская высшая школа является жертвой несбалансированности  государственной  образовательной политики. Власти долгое время ставили   невыполнимую задачу обеспечить качество высшего  образования в условиях одновременного  роста его  доступности и  снижения государственных расходов. Ухудшение демографической  ситуации вносит существенные коррективы в эту стратегию, поскольку не  оставляет надежд на продолжение экстенсивного наращивания числа платных  студентов, долгое время позволявшее  частично возмещать недостаток бюджетных ресурсов.  При этом не происходит модернизации системы высшего образования или ее перестройка сильно запаздывает. В межстрановой перспективе хорошо видно, что такая стратегия вступает в противоречие с основными тенденциями развития высшего образования в развитых странах, где наблюдается переход к массовому  третичному образованию нового типа на фоне стабильного  роста  расходов на высшее образование. Наталкиваясь на проблему недостатка внутренних ресурсов для финансирования высшего образования, власти пытаются возместить этот дефицит интернационализацией образования.  Но интернационализация образования без его  модернизации не способна вывести беларускую высшую школу из тупика. Не решив проблему качества образования,   невозможно обеспечить приток иностранных студентов.

---

Информация о материале

Категория: ГБК ȳ СМI

Создано: 14 января 2013

Збор інфармацыі аб парушэннях ажыццяўляецца назіральнікамі (студэнтамі, выкладчыкамі, адміністрацыяй ВНУ) у сваіх ВНУ, а таксама з дапамогай атрымання інфармацыі з СМІ ці прамых паведамленняў на паштовую скрыню Маніторынгу. Пасля атрымання інфармацыі аб выпадку парушэння акадэмічных свабодаў, інфармацыя правяраецца і ўдакладняецца арганізатарамі Маніторынгу, пасля чаго перадаецца Экспертнай групе, якая складаецца з юрыстаў і экспертаў у галіне адукацыі, якая разглядае і кваліфікуе кожны асобны выпадак. Больш падрабязна з метадалогіяй Маніторынгу можна на сайце Грамадскага Балонскага Камітэта ў раздзеле "Маніторынг парушэнняў". Поўную версію справаздачы вы можаце спампаваць тут.Manitoryng_EN" src="http://bolognaby.org/wp-content/uploads/2012/10/Manitoryng_EN.png" alt="" width="300" height="100" />Collect information about violations carried observers (students, faculty, administration of the university) in their universities as well as using information from the media or direct messages on the mailbox Monitoring. After receiving information about violations of academic freedom, the information is checked and confirmed by the organizers of Monitoring, and then transmitted the expert group, consisting of lawyers and experts in the field of education, which examines and classifies each individual case. More detail with the monitoring methodology possible on a site the Independent Bologna Committee in the "Monitoring of violations". The full report you can download here.Сбор информации о нарушениях осуществляется наблюдателями (студентами, преподавателями, администрацией ВУЗа) в своих ВУЗах, а также посредством получения информации из СМИ или прямых сообщений на почтовый ящик Мониторинга. После получения информации о случае нарушения академических свобод, информация проверяется и уточняется организаторами Мониторинга, после чего передается Экспертной группе, состоящей из юристов и экспертов в области образования, которая рассматривает и квалифицирует каждый отдельный случай. Более подробно с методологией Мониторинга можно на сайте Общественного Болонского Комитета в разделе «Мониторинг нарушений». Полную версию отчёта вы можете скачать тут. " src="http://bolognaby.org/wp-content/uploads/2012/10/Manitoryng_EN.png" alt="" width="300" height="100" />Collect information about violations carried observers (students, faculty, administration of the university) in their universities as well as using information from the media or direct messages on the mailbox Monitoring. After receiving information about violations of academic freedom, the information is checked and confirmed by the organizers of Monitoring, and then transmitted the expert group, consisting of lawyers and experts in the field of education, which examines and classifies each individual case. More detail with the monitoring methodology possible on a site the Independent Bologna Committee in the "Monitoring of violations". The full report you can download here.Collect information about violations carried observers (students, faculty, administration of the university) in their universities as well as using information from the media or direct messages on the mailbox Monitoring. After receiving information about violations of academic freedom, the information is checked and confirmed by the organizers of Monitoring, and then transmitted the expert group, consisting of lawyers and experts in the field of education, which examines and classifies each individual case. More detail with the monitoring methodology possible on a site the Independent Bologna Committee in the "Monitoring of violations". The full report you can download here.

Информация о материале

Категория: ГБК ȳ СМI

Создано: 11 октября 2012

Часам універсітэцкія структуры “Белай Русі” узгадваюцца у справаздачах з праведзеных мерапрыемстваў. Аднак у некаторых выпадках інфармацыя пра ячэйкі “Белай Русі” размешчана непасрэдна ў раздзеле з апісаннем структуры ўніверсітэта. На падставе сабраных фактаў, А. Граблеўскі плануе ў бліжэйшы час звярнуцца ў пракуратуру і Міністэрства юстыцыі па поваду парушэння кіраўнікамі ВНУ Кодэкса аб адукацыі, забараняючага дзейнасць партый і грамадскіх аб’яднанняў, якія пераследуюць палітычныя мэты, у навучальных установах. Сайт Балонскага камітэта будзе падрабязна асвятляць гэты працэс. Поўную версію маніторынга сайтаў універсітэтаў са спасылкамі і дадаткамі можна спампаваць тут.

Сайт Беларускага дзяржаўнага ўніверсітэта інфарматыкі і радыёэлектронікі

Сайт Магілёўскага дзяржаўнага ўніверсітэта харчавання

Сайт Акадэміі кіравання пры Прэзідэнце Рэспублікі Беларусь

Иногда университетские структуры "Белой Руси" упоминаются в отчетах о проведенных мероприятиях. Однако в некоторых случаях информация о ячейках "Белой Руси" расположена непосредственно в разделе с описанием структуры университета. На основании собранных фактов, О. Граблевский планирует в ближайшее время обратиться в прокуратуру и Министерство юстиции по поводу нарушений руководителями ВУЗов Кодекса об образовании, запрещающий деятельность партий и общественных объединений, преследующих политические цели, в учебных заведениях. Сайт Болонского комитета будет подробно освещать этот процесс. Полную версию мониторинга сайтов университетов со ссылками и дополнениями можно скачать здесь.

Сайт Белорусского государственного университета информатики и радиоэлектроники

Сайт Могилёвского государственного университета продовольствия

Сайт Академии управления при Президенте Республики Беларусь

Информация о материале

Категория: ГБК ȳ СМI

Создано: 05 октября 2012

У адрозненне ад рэформы, мадэрнізацыя прадугледжвае шакуючае ўсведамленне разрыву з сучаснасцю і крызіс цывілізацыйнай ідэнтычнасці. Улада гатовая гуляць на такіх настроях у перыяды рэвалюцыйных ломак, але не ў перыяд стабільнасці ці застою. Няма прычыны дзівіцца таму, што беларускі рэжым сустрэў больш чым холадна еўрапейскую праграму мадэрнізацыйнага дыялога для нашай краіны. Нічога несучаснага, а тым больш ганебнага беларускія ўлады вакол сябе не заўважаюць. Таму і на радыкальныя змены ў палітычным, эканамічным і сацыяльным жыцці ісці не збіраюцца. Але калі ўсеабдымны прагрэс малаверагодны, то ў некаторых сферах магчымасць пазітыўных змен выключыць нельга. Да ліку такіх локусаў змен варта аднесці сістэму вышэйшай адукацыі. У кантэксце мадэрнізацыйнага дыялогу з рэфармаваннем вышэйшай адукацыі Еўропа звязвае перспектывы развіцця кантактаў паміж людзьмі як аднаго з найважнейшых інструментаў умацавання ўзаемнага даверу і супрацоўніцтва паміж народамі. Збліжэнне беларускай вышэйшай школы са стандартамі і практыкамі Балонскага працэсу павінна стварыць перадумовы інтэнсіфікацыі міжнароднага акадэмічнага супрацоўніцтва, пашырэнні студэнцкіх абменаў, мабільнасці выкладчыкаў і навукоўцаў. Але не толькі дзеля адкрытасці свету варта мадэрнізаваць вышэйшую школу. Запатрабаванасць зменаў у сістэме вышэйшай адукацыі адчуваецца практычна ўсімі групамі беларускага грамадства. Нават улады незадаволены нізкай эфектыўнасцю вышэйшай школы. Уступленне ў Балонскі працэс можа стаць стымулам рэальнай мадэрнізацыі беларускай вышэйшай адукацыі. У 2011 году беларускае Міністэрства адукацыі распачало няўдалую спробу далучэння да Балонскага працэсу. Але з-за негатоўнасці афіцыйных ўладаў пайсці на сапраўднае збліжэнне з каштоўнасцямі, мэтамі і асноўнымі накірункамі палітыкі Еўрапейскай прасторы вышэйшай адукацыі (ЕПВА) пытанне пра прыём Беларусі перанесены на больш позні час. Адкладзены прыём Беларусі ў ЕПВА дае дадатковы час (парадку трох год) для рэфармавання вышэйшай школы. Да наступнага саміту ў 2015 году нельга цалкам правесці і завяршыць рэформу, але можна дасягнуць нацыянальнага кансэнсуса адносна вектара перамен і праграмы развіцця беларускай вышэйшай адукацыі. Аднак без актыўнага грамадскага ўдзела ў абмеркаванні праграмы рэформаў і іх імплементацыі, а таксама вонкавага ціску на ўладу з боку еўрапейскіх, найперш балонскіх, структур на сур'ёзныя перамены Міністэрства адукацыі не пойдзе. Вядома, магчымы розныя сцэнары развіцця падзей у Беларусі. Нельга выключыць на нейкі час адкату назад ці кансервацыі існуючага становішча спраў, але назапашванне эканамічных праблем вышэйшай адукацыі і неабходнасць гарманізацыі правілаў паводзін на рынку адукацыйных паслуг Адзінай эканамічнай прасторы вымусяць беларускія ўлады пайсці на пошук кампрамісу з балонскімі патрабаваннямі. Да гэтага моманту грамадскасці і ўладзе павінна быць прадстаўлена абгрунтаванае, выразнае і дэталёвае бачанне неабходных рэформаў. Трэба ўсведамляць тое, што за гады, якія прайшлі пасля падпісання ў 1999 году Балонскай дэкларацыі, беларуская вышэйшая школа сваім самабытным шляхам толькі ўсё больш аддалялася ад еўрапейскага вектару развіцця. Аналіз гатоўнасці нашай вышэйшай школы да ўступлення ў Балонскі працэс паказаў, што мы сёння далей ад Еўропы, чым нават у 2004 годзе, калі быў прыпынены працэс інтэрнацыяналізацыі нашай адукацыі, пачаты двума гадамі раней. У 2004 годзе працэсу збліжэння з Еўропай быў супрацьпастаўлены працэс самаізаляцыі беларускай вышэйшай адукацыі і вяртанне да савецкай мадэлі з яе доўгім адукацыйным цыклам, ідэалагічным кантролем зместа адукацыі і палітычнай інструменталізацыяй вышэйшай школы. Сваё заканадаўчае замацаванне гэта палітыка знайшла ў прынятым 11 ліпеня 2007 года Законе аб вышэйшай адукацыі, з тэксту якога, апроч іншых важных для працэсу інтэрнацыяналізацыі вышэйшай адукацыі артыкулаў, былі выключаны артыкулы аб акадэмічных свабодах і ўніверсітэцкай аўтаноміі. Кодэкс пра адукацыю, які набыў моц у 2011 годзе, толькі працягвае гэту лінію. Сама філасофія Адукацыйнага кодэкса не ўпісваецца ў рэчышча еўрапейскіх традыцый адукацыі. Яна паказвае на зусім іншы вектар развіцця вышэйшай школы. У дакументах Балонскага працэса неаднаразова пацвярджалася, што любыя рэформы еўрапейскай адукацыі магчымы толькі на аснове традыцыйных каштоўнасцяў універсітэцкай аўтаноміі і акадэмічнаых свабодаў. І краіны, якія прэтэндуюць на далучэнне да Балонскай дэкларацыі, абавязаны паважаць гэтыя імператывы не толькі як гістарычныя прывілеі, але найперш таму, што на іх засноўваецца адказнасць ВНУ перад грамадствам. Само грамадства павінна быць зацікаўлена ў тым, каб ва ўніверсітэтах ніколі не абмяжоўвалася свабода думкі, меркаванняў, выказванняў, асацыяцый, перамяшчэння і выкладання. У большасці краін гэтыя правы, гарантаваныя канстытуцыяй і адмысловымі законамі, разглядаюцца як умова паўнавартаснага функцыянавання інстытутаў вышэйшай адукацыі ў інтарэсах грамадскага развіцця. Беларускае заканадаўства не гарантуе гэтых свабодаў ні акадэмічнаму персаналу, ні студэнтам. Як і ў савецкі час, у Адукацыйным кодэксе няма нават спробы вывесці адукацыю са сферы адміністрацыйна-ўладных адносін і перайсці да прызнання аўтаномнага, незалежнага статуса суб'ектаў адукацыйнага працэсу. Раздзел Адукацыйнага кодэкса, які прысвечаны вышэйшай адукацыі, пазбаўляе ўніверсітэцкую супольнасць якіх-небудзь інструментаў уплыву на працэс кіравання ВНУ і дэманструе прыхільнасць заканадаўца да ператварэння ўніверсітэтаў у структуры дзяржаўнага апарата. Рэктары, якім належыць поўная ўлада ў ВНУ і якія па закону з'яўляюцца кіраўнікамі савета ВНУ, не выбіраюцца саветам універсітэта ці апякунскаму савету і не падсправаздачныя акадэмічнай супольнасці. Адсутнасць рэальнай універсітэцкай аўтаноміі палягчае інструменталізацыю ВНУ для палітычных мэтаў, у тым ліку для мэтаў пераследу апанентаў улады і іншадумцаў. Адміністрацыя ВНУ вымушана абслугоўваць палітычныя інтарэсы ўлады: прымушаць студэнтаў да датэрміновага галасавання, выключаць удзельнікаў мірных пратэстаў і апазіцыйных арганізацый, ажыццяўляць палітычны кантроль студэнцкага самакіравання і інш. Прапанова Балонскага сакратарыята адкласці прыём Беларусі ў ЕПВА была абумоўлена, першым чынам, гэтым відавочным канфліктам еўрапейскіх і беларускіх афіцыйных акадэмічных каштоўнасцяў. Усе астатнія разыходжанні ў архітэктуры і палітыцы вышэйшай адукацыі з'яўляюцца вытворнымі ад гэтага канфлікту каштоўнасцяў. Але, нягледзячы на зусім ясны і недвухсэнсоўны месыдж Балонскага сакратарыята, адрасаваны беларускаму Міністэрству адукацыі, улады пакуль яшчэ не гатовыя прызнаць, што менавіта канфлікт каштоўнасцяў з'яўляецца галоўнай перашкодай для далучэння краіны да Балонскага працэсу. Для беларускага Міністэрства такое прызнанне з'яўляецца вельмі хваравітым, паколькі не пакідае надзей абмежавацца толькі тэхнічнымі ўдасканаленнямі для прыёму ў ЕПВА. Змены павінны будуць закрануць асноватворныя мэты беларускай сістэмы вышэйшай адукацыі. І толькі адкрытая грамадская дыскусія можа падштурхнуць службоўцаў да абмеркавання праграмы рэформаў, здольных сапраўды наблізіць беларускую вышэйшую школу да Еўрапейскай прасторы вышэйшай адукацыі. Заклік Балонскага сакратарыята забяспечыць выкананне ў беларускіх ВНУ істытуцыянальнай аўтаноміі, акадэмічнай свабоды і грамадскага ўдзелу ў кіраванні вышэйшай адукацыяй з'яўляецца не толькі патрабаваннем пазбавіць вышэйшую школу ад адміністрацыйнай самаўпраўнасці, цэнтралізацыі і палітычнай інструменталізацыі, але і магчымасцю пераключыць беларускую сістэму вышэйшай адукацыі з мэты палітычнага кантролю за студэнтамі і выкладчыкамі на задачы забеспячэння годнай якасці адукацыі. Гэта азначае рэальную мадэрнізацыю вышэйшай адукацыі, паколькі змяняе яго мэты і фундаментальныя імператывы, а не толькі архітэктуру. У межах мадэрнізацыйнага дыялога ёсць магчымасць не толькі стымуляваць дыскусію пра рэфармаванне беларускай вышэйшай школы, але і прапанаваць механізм уцягвання шырокага кола сацыяльных партнёраў вышэйшай адукацыі ў яго абнаўленне. Для таго, каб улада пачула голас грамадскасці, неабходна, каб у асяроддзі рэальных стэкхолдэраў вышэйшай адукацыі (студэнтаў, іх бацькоў, працадаўцаў, выкладчыкаў) быў сфармаваны выразны запыт на рэформы і грамадскі ўдзел у іх імплементацыі. Таму грамадскі дыялог павінен папярэднічаць дыялогу паміж грамадствам і ўладай. Толькі ў гэтым выпадку патрабаванне рэформаў будзе зыходзіць не ад апазіцыянераў і дысідэнтаў, а ад шырокіх пластоў беларускага грамадства, зацікаўленага ў падвышэнні якасці падрыхтоўкі спецыялістаў з вышэйшай адукацыяй, інтэрнацыяналізацыі і лібералізацыі вышэйшай школы. Уладзімер ДунаеўВ отличие от реформы, модернизация предполагает шокирующее осознание разрыва с современностью и кризис цивилизационной идентичности. Власть готова играть на таких настроениях в периоды революционных ломок, но не в период стабильности или застоя. Нет причины удивляться тому, что белорусский режим встретил более чем холодно европейскую программу модернизационного диалога для нашей страны. Ничего несовременного, а тем более постыдного белорусские власти вокруг себя не замечают. Поэтому и на радикальные перемены в политической, экономической и социальной жизни идти не собираются. Но если всеобъемлющий прогресс маловероятен, то в некоторых сферах возможность позитивных перемен исключить нельзя. К числу таких локусов перемен следует отнести систему высшего образования. В контексте модернизационного диалога с реформированием высшего образования Европа связывает перспективы развития контактов между людьми как одного из важнейших инструментов укрепления взаимного доверия и сотрудничества между народами. Сближение белорусской высшей школы со стандартами и практиками Болонского процесса должно создать предпосылки интенсификации международного академического сотрудничества, расширения студенческих обменов, мобильности преподавателей и ученых. Но не только ради открытости миру стоит модернизировать высшую школу. Потребность в переменах в системе высшего образования ощущается практически всеми группами белорусского общества. Даже власти недовольны низкой эффективностью высшей школы. Вступление в Болонский процесс может стать стимулом реальной модернизации белорусского высшего образования. В 2011 году белорусский Минобр предпринял неудачную попытку присоединиться к Болонскому процессу. Но из-за неготовности властей пойти на действительное сближение с ценностями, целями и основными направлениями политики Европейского пространства высшего образования (ЕПВО) вопрос о приеме Беларуси перенесен на более позднее время. Отложенный прием Беларуси в ЕПВО дает резерв времени порядка трех лет для реформирования высшей школы. До следующего саммита в 2015 году нельзя полностью провести и завершить реформу, но можно достигнуть национального консенсуса относительно вектора перемен и программы развития белорусского высшего образования. Однако без активного общественного участия в обсуждении программы реформ и их имплементации, а также внешнего давления на власть со стороны европейских, прежде всего болонских, структур на серьезные перемены Минобр не пойдет. Конечно, возможны разные сценарии развития событий в Беларуси. Нельзя исключить на какое-то время отката назад или консервации существующего положения дел, но накопление экономических проблем высшего образования и необходимость гармонизации правил поведения на рынке образовательных услуг Единого экономического пространства вынудят белорусские власти пойти на поиск компромисса с болонскими требованиями. К этому моменту общественности и власти должно быть представлено обоснованное, отчетливое и детальное видение необходимых реформ. Надо отдавать отчет в том, что за годы, прошедшие после подписания в 1999 году Болонской декларации, белорусская высшая школа своим самобытным путем лишь все больше отдалялась от европейского вектора развития. Анализ готовности нашей высшей школы к вступлению в Болонский процесс показал, что мы сегодня дальше от Европы, чем даже в 2004 году, когда был прерван процесс интернационализации нашего образования, начатый двумя годами раньше. В 2004 году процессу сближения с Европой был противопоставлен процесс самоизоляции белорусского высшего образования и возвращения к советской модели с ее длинным образовательным циклом, идеологическим контролем содержания образования и политической инструментализацией высшей школы. Свое законодательное закрепление эта политика нашла в принятом 11 июля 2007 года Законе о высшем образовании, из текста которого, помимо других важных для процесса интернационализации высшего образования статей, были исключены статьи об академической свободе и университетской автономии. Кодекс об образовании, вступивший с силу в 2011 году, лишь продолжает эту линию. Сама философия Образовательного кодекса не находится в русле европейских традиций образования. Она указывает на совсем другой вектор развития высшей школы. В документах Болонского процесса неоднократно подтверждалось, что любые реформы европейского образования возможны только на основе традиционных ценностей университетской автономии и академической свободы. И страны, которые претендуют на присоединение к Болонской декларации, обязаны уважать эти императивы не только как исторические привилегии, но прежде всего потому, что на них основывается ответственность вузов перед обществом. Само общество должно быть заинтересовано в том, чтобы в университетах никогда не ограничивалась свобода мысли, мнений, высказываний, ассоциаций, передвижений и преподавания. В большинстве стран эти права, гарантированные конституцией и специальными законами, рассматриваются как условие полноценного функционирования институтов высшего образования в интересах общественного развития. Белорусское законодательство не гарантирует этих свобод ни академическому персоналу, ни студентам. Как и в советское время, в Образовательном кодексе нет даже попытки вывести образование из сферы административно-властных отношений и перейти к признанию автономного, независимого статуса субъектов образовательного процесса. Раздел Образовательного кодекса, посвященный высшему образованию, лишает университетское сообщество каких-либо инструментов влияния на процесс управления вузом и демонстрирует приверженность законодателя к превращению университетов в структуры государственного аппарата. Ректоры, которым принадлежит вся полнота власти в вузе и которые по закону являются руководителями советов вузов, не выбираются советом университета или попечительским советом и не подотчетны академическому сообществу. Отсутствие реальной университетской автономии облегчает инструментализацию вузов для политических целей, в том числе для целей преследования оппонентов власти и инакомыслящих. Администрация вузов вынуждена обслуживать политические интересы власти: принуждать студентов к досрочному голосованию, исключать участников мирных протестов и оппозиционных организаций, осуществлять политический контроль студенческого самоуправления и др. Предложение Болонского секретариата отложить прием Беларуси в ЕПВО было обусловлено, прежде всего, этим явным конфликтом европейских и белорусских официальных академических ценностей. Все остальные расхождения в архитектуре и политике высшего образования являются производными от этого конфликта ценностей. Но, несмотря на совершенно ясный и недвусмысленный месседж Болонского секретариата, адресованный белорусскому Минобру, власти пока еще не готовы признать, что именно конфликт ценностей является главным препятствием для присоединения страны к Болонскому процессу. Для белорусского Минобра такое признание является очень болезненным, поскольку не оставляет надежд ограничиться только техническими усовершенствованиями для приема в ЕПВО. Перемены должны будут затронуть основополагающие цели белорусской системы высшего образования. И только открытая общественная дискуссия может подтолкнуть чиновников к обсуждению программы реформ, способных действительно приблизить белорусскую высшую школу к Европейскому пространству высшего образования. Призыв Болонского секретариата обеспечить соблюдение в белорусских вузах институциональной автономии, академической свободы и общественного участия в управлении высшим образованием является не только требованием избавить высшую школу от административного произвола, централизации и политической инструментализации, но и возможностью переключить белорусскую систему высшего образования с цели политического контроля за студентами и преподавателями на задачи обеспечения достойного качества образования. Это означает реальную модернизацию высшего образования, поскольку меняет его цели и фундаментальные императивы, а не только архитектуру. В рамках модернизационного диалога есть возможность не только стимулировать дискуссию о реформировании белорусской высшей школы, но и предложить механизм вовлечения широкого круга социальных партнеров высшего образования в его обновление. Для того чтобы власть услышала голос общественности, необходимо, чтобы в среде реальных стекхолдеров высшего образования (студентов, их родителей, работодателей, преподавателей) был сформирован отчетливый запрос на реформы и общественное участие в их имплементации. Поэтому общественный диалог должен предшествовать диалогу между обществом и властью. Только в таком случае требование реформ будет исходить не от оппозиционеров и диссидентов, а от широких слоев белорусского общества, заинтересованного в повышении качества подготовки специалистов с высшим образованием, интернационализации и либерализации высшей школы. Владимир Дунаев

Информация о материале

Категория: ГБК ȳ СМI

Создано: 03 октября 2012

З'яўляясь неабыякавым да сферы вышэйшай адукацыі і навукі, я звярнуўся да калегаў з дзяржаўных ВНУ з просьбай распавесці пра першыя вынікі развіцця. Пераважная большасць выказала шчырае здзіўленне з нагоды існавання Праграмы і папрасілі распавесці падрабязней, што гэта такое, кім прынята і іншае. Рэакцыя, вядома, дзіўная, але цалкам тлумачальная: у нас, як водзіцца, праграмы не праходзяць абмеркаванні з прадстаўнікамі прафесійнай і экспертнай супольнасці, а таксама шырокай грамадскасці, г.зн. з удзелам усіх тых сацыяльных партнёраў, якія тым ці іншым чынам звязаныя з адукацыйнм працэсам. Таму не мудрагеліста, што пра яе існаванне ніхто з прадстаўнікоў прафесарска-выкладчыцкага складу (ПВС) устаноў вышэйшай адукацыі (УВА) нічога не ведае (зразумела, акрамя саміх службоўцаў ад адукацыі і высокай адміністрацыі ўстаноў вышэйшай адукацыі). А шкада, паколькі абмеркаваць ёсць што. Першым чынам, уражваюць анансаваныя ў Праграме прагнозы развіцця вышэйшай школы (5/6 праграмы - табліцы штогадовых прагнозных паказчыкаў на перыяд з 2011 па 2015 г.г.). Да 2015 году мяркуецца падрыхтаваць 147 тыс. спецыялістаў з вышэйшай адукацыяй і 9 тыс. магістраў; абнавіць навучальна-лабараторную базу дзяржаўных УВА не меней, чым на 25%; стварыць у высокатэхналагічных арганізацыях і ўстановах НАН РБ 76 навучальна-навукова-вытворчых аб'яднанняў і 340 філіялаў кафедраў; павялічыць аб'ём экспарту адукацыйных паслуг у 3 разы і давесці яго да 186,71 млн. даляраў ЗША і інш. За гэтымі колькаснымі паказчыкамі стаіць адзін змястоўны лейтматыў - тэза пра пераход на інавацыйны шлях развіцця. Гэта азначае, што рухавіком развіцця УВА павінен стаць яго навукова-даследчы складнік. Пытанне, аднак, складаецца ў тым, наколькі вялікія магутнасці гэтага рухавіка? Бо не сакрэт, што ў нашых УВА навукова-даследчая дзейнасць займае маргінальнае становішча, якое толькі пагаршаецца са штогод памяньшаючымся дзяржбюджэтам і якая ўзмацняецца камерцыялізацыяй вышэйшай адукацыі. Для ПВС праца ва УВА, першым чынам, азначае адміністраванне і выкладанне па адным банальным чынніку - на грошы за гэту працу яшчэ можна пражыць. Навуковы складнік нагрузкі выкладчыкаў калі і фінансуецца, то вылучна па рэшткавым прынцыпе: для захавання акадэмічнага статуса і справаздачнасці. Як у выпадку з такой структурай матывацыі можна весці гаворку пра падрыхтоўку спецыялістаў для навукаёмістай эканомікі, зразумець цяжка. Справядлівасці дзеля варта адзначыць, што праграма мяркуе вылучэнне даволі вялікіх фінансавых рэсурсаў на развіццё НІР ва УВА: 2675,5 млрд. рублёў у коштах на 1 красавіка 2011 г. (2036,1 - са сродкаў рэспубліканскага бюджэту). Праўда, невядома, наколькі эфектыўна могуць быць засвоены гэтыя сродкі. Як правіла, ключавымі фактарамі выніковасці фінансавання праектаў з'яўляюцца тры рэчы: кадры, сістэма кіравання і інфраструктура. Кадравая праблема даўно ўжо стала "пагалоскай". У Праграме (Частка 2), у прыватнасці, паказваецца, што колькасць дактароў навук пенсійнага ўзросту ва УВА перавысіла 60%. Дадам, што з кандыдатамі навук сітуацыя ідзе лепш, але не нашмат: сярод іх пенсіянераў больш 40%. У гэтай сітуацыі ўзнікае слушнае пытанне: пра якія інавацыі можна весці гаворку ў выпадку з кадрамі, якія атрымалі вышэйшую адукацыю 40-50 гадоў назад? Мабыць, такое пытанне не было чужым і аўтарам Праграмы, паколькі адной з яе галоўных мэт заяўлена амаладжэнне ПВС УВА. Некалькі дзіўным, праўда, выглядае тэза пра "падрыхтоўку кадравага рэзерву ПВС" за кошт інстытута магістратуры (частка 4). Тым самым, мабыць, мяркуецца, што магістратура, як і раней, будзе мець ролю "перад-аспірантуры"? Але ці ў стане простае колькаснае павелічэнне часу навучання ў аспірантуры (магістратура+аспірантура) аўтаматычна павялічыць якасць навуковых даследаванняў? І як гэта будзе ўзгадняцца з Балонскім працэсам (планаваны ўступ у які, паводле праграмы, заклікана "спрыяць забеспячэнню якасці падрыхтоўкі спецыялістаў з вышэйшай адукацыяй")? Бо ў Балонскай мадэлі магістратура з'яўляецца толькі другім агульнадаступным узроўнем вышэйшай адукацыі, а не формай падрыхтоўкі навуковых кадраў. Нарэшце, нават калі атрымаецца дасягнуць крытычнай масы магістрантаў і аспірантаў ва УВА, у каго гэтыя маладыя розумы будуць чэрпаць інавацыйныя ідэі? Хто будзе ажыццяўляць экспертызу і адзнаку якасці навуковых даследаванняў - усё той жа ВАК ? Пра гэта Праграма сціпла замоўчвае, прапануючы шэраг стандартных спосабаў развіцця кадравага патэнцыялу, якімі мы "і без гэтых клопатаў" карыстаемся вось ужо два дзясятка гадоў: "меры маральнага і матэрыяльнага стымулявання", распаўсюд на УВА сістэмы аплаты працы НАН РБ (як быццам у НАН РБ яна ўжо вырашыла праблему кадравага голаду), запрашэнне выкладчыкаў замежных ВНУ, удзел беларускіх навукоўцаў у міжнародных доктарскіх праграмах і інш. Мабыць, адзінай новай мерай па развіцці кадравага патэнцыялу з'яўляецца "штогадовы кірунак на дамоўнай аснове не меней 20 (з планаваных штогадовых 40000 тыс. выпускнікоў дзённай формы навучання! - А.Л.) лепшых выпускнікоў УВА на навучанне ў магістратуры вядучых замежных навуковых і адукацыйных цэнтраў, уключаючы магістратуру Сеткавага ўніверсітэта Садружнасці Незалежных Дзяржаў (курсіў - А.Л.), у тым ліку ў рамках міжнародных дамоў, міжнародных праграм і праектаў, фундаваных з рэспубліканскага бюджэту". На жаль, пра змены ў сістэме кіравання Праграма не дае выразных тлумачэнняў. Мабыць, гэта азначае, што яна застанецца ранейшай, а менавіта - адміністрацыйна-каманднай. Наколькі такая сістэма спрыяе развіццю творчага патэнцыялу асобы, мы ведаем не па чутках. Дарэчы, знаёмы дух адчуваецца і ў такім прагнозным паказчыку, як колькасць спецыялістаў з інжынернай адукацыяй (менавіта гэты профіль узяты за адзінку адліку) - паводле Праграмы такіх павінна быць не меней 30% ад агульнай колькасці выпускнікоў. Пры гэтым сказана, што такі ўзровень адпавядае еўрапейскім стандартам. Праўда, не ўдакладнена, што еўрапейскія стандарты прадугледжваюць не столькі колькасныя, колькі якасныя паказчыкі. Бо колькасць не пераходзіць у якасць сама па сабе, пра што красамоўна сведчыць горкі досвед СССР, дзе да канца 80-х гадоў удзельная вага студэнтаў інжынерна-тэхнічнага профіля ў іх агульнай колькасці складаў 44% (для параўнання: у ЗША - 12,3%, Вялікабрытаніі - 14,4%, Францыі - 4,6%, Японіі - 20,1%). Нягледзячы на чатырохразовую колькасную перавагу выпускнікоў тэхнічных спецыяльнасцяў у СССР у параўнанні з вядучымі краінамі свету, ні ў СССР, ні ў постсавецкіх краінах не атрымалася дасягнуць такога ўзроўня навукаёмістасці эканомікі, як у развітых краінах свету, якія зрабілі стаўку не толькі на развіццё натуральнанавуковых, тэхнічных і прыкладных спецыяльнасцяў, але і на фармаванне вольнай, адказнай і крэатыўнай асобы як галоўнага сацыяльнага і вытворчага рэсурсу. Бо інавацыйныя эканомікі не толькі і нават не столькі з'ява чыста эканамічная, колькі сацыяльная: у цэнтры ўвагі трапляе вольная крэатыўная асоба, якая ўступае ў сацыяльнае ўзаемадзеянне з сабе падобнымі і што прытрымліваецца прынцыпова новых каштоўнасцяў (волі, самарэалізацыі, сацыяльнай справядлівасці і іншае). Відавочна, што творчая асоба значна больш складаны, самадастатковы і цяжка кіраваны суб'ект сацыяльных адносін, чым "працаўнік у калектыве", які падпарадкоўваецца простым дысцыплінарным практыкам і што кіруецца матэрыяльнымі стымуламі. Як паказвае досвед самых паспяховых праектаў сучаснасці (у самых розных сферах - ад адукацыі да вытворчасці soft), працоўны калектыў, які засноўваецца на традыцыйных эканамічных матывацыях і дысцыплінарных метадах кіравання, нязменна прайгравае. І гэта з'яўляецца адным з самых сур'ёзных выклікаў для сучасных начальнікаў: вызнаваць звыклыя дысцыплінарна-эканамічныя метады кіравання і прайграць ці пайсці на часовыя, маральныя і іншыя выдаткі, злучаныя з ломкай сябе, сістэмы і традыцый, рызыкнуць і выйграць? Мяркуючы па Праграме, пераход на інавацыйны шлях у Беларусі разумеецца пераважна тэхнічна, без якіх бы там ні было трансфармацый мадэлі кіравання і абнаўленняў сістэмы каштоўнасцяў. Табліцы прагнозных паказчыкаў нагадваюць стройныя арыфметычныя прагрэсіі, мабыць, закліканыя ўсяліць веру ў матэматычную непазбежнасць аўтаматычнага пераходу колькасці ў якасць. Колькасную нявызначанасць Праграма дапушчае толькі ў стаўленні гуманітарыяў, пра лёс якіх сказана наступнае: "Мяркуецца карэктоўка прыёму на шэраг гуманітарных і педагагічных спецыяльнасцяў". Што гэта можа азначаць у дакладнасці, сказаць цяжка, але, мяркуючы па тоне і ўжо склаўшайся практыцы, наўрад ці што добрае. А шкада, паколькі паводле нядаўна праведзеных сацыялагічных апытанняў, пераважная большасць беларусаў не атрымлівае задавальненне ад працы і пачувае сябе на ёй няшчаснымі значна больш, чым грамадзяне іншых краін СНД (напрыклад, РФ). Мабыць, самымі рашучымі і наватарскімі выглядаюць планы па інфраструктурным абнаўленні УВА: "Для забеспячэння інтэграцыі навукі, адукацыі і вытворчасці плануецца стварэнне на высокатэхналагічных прадпрыемствах, ва ўстановах НАН Беларусі новых філіялаў кафедраў, а на базе УВА - навучальна-навукова-вытворчых комплексаў. У мэтах прыцягнення кіраўнікоў і вядучых спецыялістаў навуковых, вытворчых арганізацый да кіраўніцтва кафедрамі будзе ўдасканальвацца нарматыўна-прававая база". Намер звязаць навуку, адукацыю і вытворчасць цалкам зразумела - без такой сувязі казаць пра інавацыйнасць у эканоміцы немагчыма ў прынцыпе. Пытанне тут складаецца ў тым, наколькі эфектыўным будзе гэта ўзаемадзеянне? Калі я правільна зразумеў аўтараў праграмы, адным са спосабаў павялічыць эфектыўнасць з'яўляецца стварэнне новых структур на стыку навукі, адукацыі і вытворчасці, такіх, як бізнэс-інкубатары, тэхнапаркі і інш., кіраваць якімі павінны прадстаўнікі трох вышэйадзначаных сфер дзейнасці: навуковай, вытворчай і адукацыйнай. Запатрабаванне ў такога рода інтэграцыі зусім відавочная. Яркі таму прыклад - ПВТ, чый дырэктар (А. Цепкала) які год запар наракае пра немагчымасць знайсці перспектыўных выпускнікоў IT-праграм, здольных папоўніць шэрагі супрацоўнікаў ПВТ (нягледзячы на штогадовыя выпускі праграмістаў з УВА РБ). У выніку ПВТ стаў падаваць адукацыйныя паслугі ўласным працаўнікам з мэтай падвышэння іх кваліфікацыі, г.зн. браць на сябе функцыі УВА (як правіла, шляхам запрашэння замежных выкладчыкаў). Зрэшты, практыка "пера-адукацыі" на месцы вытворчасці паўсюдная: усім, хто сканчае беларускія УВА, на месцы працы рэкамендуюць забыць ўсё тое, чаму іх навучалі на працягу 5 гадоў. Праўда, гэты разрыў (паміж адукацыяй і вытворчасцю) звязаны не толькі з адарванасцю ад практыкі, занадта тэарэтычнымі (а таму бескарыснымі) ведамі, але і з састарэлымі вытворчымі тэхналогіямі. І хоць у Праграме дадзена арыентацыя на 5-6-ы уклады эканомікі, нават рэдкія інавацыйна ўспрымальныя прадпрыемствы Беларусі ў сваёй пераважнай большасці маюць патрэбу ў інавацыях 3-4-га тэхналагічнага ўкладу (канвеерныя тэхналогіі ў цяжкім машынабудаванні, нафтаперапрацоўка і інш.). Што будзе рабіць выпускнік, выкажам здагадку, які атрымаў усё-ткі найноўшыя веды ў эканоміцы 5-6 укладаў на айчынных вытворчасцях 3-4-го ўкладу, Праграма не тлумачыць. Тое ж самае можна сказаць і пра запатрабаванасць навуковай прадукцыі (і суб'ектах, якія яе вырабляюць) сферай вытворчасці. Як адзначалася раней, у наш час фактычна зведзены на не той інфраструктурны элемент, які ў савецкія часы выконваў гэтыя функцыі і быў злучаючым звяном у ланцужку ад навукі да вытворчасці, а менавіта: канструктарскія і дасведчаныя бюро. Ці змогуць новыя інфраструктурныя элементы папоўніць гэта звяно на якасна новым узроўні і рэалізаваць доўгачаканую сустрэчу навукі, адукацыі і вытворчасці? Відавочна, што поспех справы тут будзе залежаць ад таго, наколькі зацікаўлены адзін у адным прадстаўнікі вытворчасці, навукі, адукацыі і бізнэсу. А даведацца пра гэта можна толькі ў выпадку праявы свабоднай волі да супрацоўніцтва ва ўмовах канкурэнтнай барацьбы, якая выбракоўвае неэфектыўнага ўласніка тавараў і паслуг (у тым ліку навуковых і адукацыйных). На жаль, складаецца ўражанне, што праграма не прадугледжвае такой магчымасці, але абапіраецца на складзеную сістэму размеркавання і дзяржзамовы, трохі падноўленую тэхналагічна. Так, у Частцы 4 Праграмы сцвярджаецца стары добры прынцып дзяржплана: "Прааналізавана перспектыўнае запатрабаванне ў кадрах галін эканомікі і сацыяльнай сферы, на падставе якой з улікам прыярытэтных кірункаў іх развіцця і існуючай дэмаграфічнай сітуацыі будуць фармавацца кантрольныя лічбы прыёму ў дзяржаўныя УВА на дзённую форму атрымання адукацыі за кошт сродкаў рэспубліканскага бюджэту". А таксама дзяржзамовы: "У адпаведнасці са зменамі рынка працы, выкліканымі пераходам краіны на шлях інавацыйнага развіцця, кантрольныя лічбы прыёму будуць штогод карэктавацца праз аўтаматызаваную сістэму "Замова на падрыхтоўку кадраў". Адзінага недзяржаўнага гульца на рынку адукацыйных паслуг - г.зн. прыватныя ВНУ - Праграма плануе прымусіць да супрацоўніцтва ў справе "павелічэння выпуску спецыялістаў з вышэйшай адукацыяй па тэхнічных і натуральнанавуковых спецыяльнасцях … за кошт паэтапнага пашырэння іх падрыхтоўкі ў дзелі УВА на аснове ўзаемадзеяння і кааперацыі з дзяржаўнымі УВА". Для такой кааперацыі ў дзяржавы ёсць "лом", супраць якога ў прыватных ВНУ няма прыёму, а менавіта: "у дзелях УВА прадугледжана значнае памяншэнне прыёму навучэнцаў на завочнай форме атрымання адукацыі". Падводзячы агульныя вынікі азнаямлення з Праграмай, варта адзначыць дзве рэчы. Па-першае, Праграма дае зразумець усім удзельнікам і сацыяльным партнёрам па УВА, што ёсць неабходнасць змен і ў сістэме вышэйшай адукацыі, і ў сістэме навукі, і ў эканоміцы РБ. Сведчанне таму - лозунг пра пераход на інавацыйны шлях развіцця, які вось ужо некалькі гадоў зацята вандруе з дакумента ў дакумент і мае ўсе падставы стаць дэвізам новай афіцыйнай ідэалогіі Беларусі. Аднак, па-другое, Праграма дае зразумець усім сацыяльным партнёрам па ўзаемадзеянні ў сферы адукацыі, навукі і эканомікі, што гэты пераход на новы шлях развіцця будзе ажыццяўлёны старымі метадамі і з захаваннем існуючай сістэмы сацыяльнага ўзаемадзеяння, у якой роля галоўнай скрыпкі, як і раней, будзе граць дзяржаўная наменклатура. Увогуле, усім можна быць спакойнымі: ніякай рызыкі і дыскамфорту ад сустрэчы з невядомым шараговым суб'ектам адукацыі, навукі і эканомікі адчуваць не будуць. А гэта значыць, што пераход на інавацыйны шлях развіцця можа апынуцца для ўсіх нас настолькі плаўным і арганічным, што мы яго нават не заўважым (пра што і сведчыць паспяхова пройдзены першы год яе рэалізацыі). Андрэй ЛаўрухінБудучи небезразличным к сфере высшего образования и науки, я обратился к коллегам из государственных вузов с просьбой рассказать о первых результатах развития. Подавляющее большинство выразило искреннее удивление по поводу существования Программы и попросили рассказать поподробнее, что это такое, кем принято и прочее. Реакция, конечно, странная, но вполне объяснимая: у нас, как водится, программы не проходят обсуждения с представителями профессионального и экспертного сообщества, а также широкой общественности, т.е. с участием всех тех социальных партнёров, которые тем или иным образом вовлечены в образовательный процесс. Поэтому не мудрено, что о её существовании никто из представителей профессорско-преподавательского состава (ППС) учреждений высшего образования (УВО) ничего не знает (разумеется, кроме самих чиновников от образования и высокой администрации учреждений высшего образования). А жаль, поскольку обсудить есть что. Прежде всего, впечатляют анонсированные в Программе прогнозы развития высшей школы (5/6 программы – таблицы ежегодных прогнозных показателей на период с 2011 по 2015 г.г.). К 2015 году предполагается подготовить 147 тыс. специалистов с высшим образованием и 9 тыс. магистров; обновить учебно-лабораторную базу государственных УВО не менее, чем на 25%; создать в высокотехнологичных организациях и учреждениях НАН РБ 76 учебно-научно-производственных объединений и 340 филиалов кафедр; увеличить объём экспорта образовательных услуг в 3 раза и довести его до 186,71 млн. долларов США и др. За этими количественными показателями стоит один содержательный лейтмотив – тезис о переходе на инновационный путь развития. Это означает, что мотором развития УВО должна стать его научно-исследовательская составляющая. Вопрос, однако, заключается в том, насколько велики мощности этого мотора? Ведь не секрет, что в наших УВО научно-исследовательская деятельность занимает маргинальное положение, которое только усугубляется с ежегодно усыхающим госбюджетом и усиливающейся коммерциализацией высшего образования. Для ППС работа в УВО, прежде всего, означает администрирование и преподавание по одной банальной причине – на деньги за эту работу ещё можно прожить. Научная составляющая нагрузки преподавателей если и финансируется, то исключительно по остаточному принципу: для сохранения академического статуса и отчётности. Как в случае с такой структурой мотивации можно вести речь о подготовке специалистов для наукоёмкой экономики, понять трудно. Справедливости ради стоит отметить, что программа предполагает выделение довольно больших финансовых ресурсов на развитие НИР в УВО: 2675,5 млрд. рублей в ценах на 1 апреля 2011 г. (2036,1 – из средств республиканского бюджета). Правда, неизвестно, насколько эффективно могут быть освоены эти средства. Как правило, ключевыми факторами результативности финансирования проектов являются три вещи: кадры, система управления и инфраструктура. Кадровая проблема давно уже стала «притчей во языцех». В Программе (Глава 2), в частности, указывается, что количество докторов наук пенсионного возраста в УВО превысило 60%. Добавлю, что с кандидатами наук ситуация обстоит лучше, но не намного: среди них пенсионеров более 40%. В этой ситуации возникает резонный вопрос: о каких инновациях можно вести речь в случае с кадрами, получившими высшее образование 40-50 лет назад? Видимо, этому вопросу не были чужды и авторы Программы, поскольку одной из её главных целей заявлено омоложение ППС УВО. Несколько странным, правда, выглядит тезис о «подготовке кадрового резерва ППС» за счёт института магистратуры (глава 4). Тем самым, видимо, предполагается, что магистратура, как и прежде, будет играть роль «пра-аспирантуры»? Но в состоянии ли простое количественное увеличение времени обучения в аспирантуре (магистратура+аспирантура) автоматически повысить качество научных исследований? И как это будет согласовываться с Болонским процессом (планируемое вступление в который, согласно программе, призвано «способствовать обеспечению качества подготовки специалистов с высшим образованием»)? Ведь в Болонской модели магистратура является лишь вторым общедоступным уровнем высшего образования, а не формой подготовки научных кадров. Наконец, даже если удастся достичь критической массы магистрантов и аспирантов в УВО, у кого эти молодые умы будут черпать инновативные идеи? Кто будет осуществлять экспертизу и оценку качества научных исследований – всё тот же ВАК ? Об этом Программа скромно умалчивает, предлагая ряд стандартных способов развития кадрового потенциала, которыми мы «и без этих хлопот» пользуемся вот уже два десятка лет: «меры морального и материального стимулирования», распространение на УВО системы оплаты труда НАН РБ (как будто в НАН РБ она уже решила проблему кадрового голода), приглашение преподавателей зарубежных вузов, участие беларуских учёных в международных докторских программах и др. Пожалуй, единственной новой мерой по развитию кадрового потенциала является «ежегодное направление на договорной основе не менее 20 (из планируемых ежегодных 40000 тыс. выпускников дневной формы обучения! – А.Л.) лучших выпускников УВО на обучение в магистратуре ведущих зарубежных научных и образовательных центров, включая магистратуру Сетевого университета Содружества Независимых Государств (курсив – А.Л.), в том числе в рамках международных соглашений, международных программ и проектов, финансируемых из республиканского бюджета». К сожалению, об изменениях в системе управления Программа не даёт внятных разъяснений. Видимо, это означает, что она останется прежней, а именно – административно-командной. Насколько такая система способствует развитию творческого потенциала личности, мы знаем не понаслышке. К слову, знакомый дух сквозит и в таком прогнозном показателе, как количество специалистов с инженерным образованием (именно этот профиль взят за единицу отсчёта) – согласно Программе таковых должно быть не менее 30% от общего количества выпускников. При этом сказано, что такой уровень соответствует европейским стандартам. Правда, не уточнено, что европейские стандарты предполагают не столько количественные, сколько качественные показатели. Ведь количество не переходит в качество само собой, о чём красноречиво свидетельствует горький опыт СССР, где к концу 80-х годов удельный вес студентов инженерно-технического профиля в их общей численности составлял 44% (для сравнения: в США - 12,3%, Великобритании - 14,4%, Франции – 4,6%, Японии – 20,1%). Несмотря на четырёхкратное количественное превосходство выпускников технических специальностей в СССР по сравнению с ведущими странами мира, ни в СССР, ни в постсоветских странах не удалось достичь такого уровня наукоёмкости экономики, как в развитых странах мира, сделавших ставку не только на развитие естественнонаучных, технических и прикладных специальностей, но и на формирование свободной, ответственной и креативной личности как главного социального и производственного ресурса. Ведь инновативные экономики не только и даже не столько явление сугубо экономическое, сколько социальное: в центре внимания оказывается свободная креативная личность, вступающая в социальное взаимодействие с себе подобными и придерживающаяся принципиально новых ценностей (свободы, самореализации, социальной справедливости и прочее). Очевидно, что творческая личность гораздо более сложный, самодостаточный и трудно управляемый субъект социальных отношений, нежели «трудящийся в коллективе», подчиняющийся простым дисциплинарным практикам и руководствующийся материальными стимулами. Как показывает опыт самых успешных проектов современности (в самых разных сферах – от образования до производства soft), трудовой коллектив, основывающийся на традиционных экономических мотивациях и дисциплинарных методах управления, неизменно проигрывает. И это является одним из самых серьёзных вызовов для современных управленцев: исповедовать привычные дисциплинарно-экономические методы управления и проиграть или пойти на временные, моральные и прочие издержки, связанные с ломкой себя, системы и традиций, рискнуть и выиграть? Судя по Программе, переход на инновативный путь в Беларуси понимается преимущественно технически, без каких бы то ни было трансформаций модели управления и обновления системы ценностей. Таблицы прогнозных показателей напоминают стройные арифметические прогрессии, видимо, призванные вселить веру в математическую неизбежность автоматического перехода количества в качество. Количественную неопределённость Программа допускает лишь в отношении гуманитариев, о судьбе которых сказано следующее: «Предполагаются корректировка приема на ряд гуманитарных и педагогических специальностей». Что это может означать в точности, сказать трудно, но, судя по тону и уже сложившейся практике, вряд ли что-то хорошее. А жаль, поскольку согласно недавно проведённым социологическим опросам, подавляющее большинство беларусов не получают удовлетворения от работы и чувствуют себя на ней несчастными гораздо больше, чем граждане других стран СНГ (например, РФ). Пожалуй, самыми решительными и новаторскими выглядят планы по инфраструктурному обновлению УВО: «Для обеспечения интеграции науки, образования и производства планируется создание на высокотехнологичных предприятиях, в учреждениях НАН Беларуси новых филиалов кафедр, а на базе УВО - учебно-научно-производственных комплексов. В целях привлечения руководителей и ведущих специалистов научных, производственных организаций к руководству кафедрами будет совершенствоваться нормативная правовая база». Намерение связать науку, образование и производство вполне понятно – без такой связи говорить об инновативной экономике невозможно в принципе. Вопрос здесь заключается в том, насколько эффективным будет это взаимодействие? Если я правильно понял авторов программы, одним из способов повысить эффективность является создание новых структур на стыке науки, образования и производства, таких, как бизнес-инкубаторы, технопарки и пр., руководить которыми должны представители трёх вышеозначенных сфер деятельности: научной, производственной и образовательной. Потребность в такого рода интеграции совершенно очевидна. Яркий тому пример – ПВТ, чей директор (А. Цепкало) который год подряд сетует о невозможности найти перспективных выпускников IT-программ, способных пополнить ряды сотрудников ПВТ (несмотря на ежегодные выпуски программистов из УВО РБ). В результате ПВТ стал предоставлять образовательные услуги собственным работникам с целью повышения их квалификации, т.е. брать на себя функции УВО (как правило, путём приглашения зарубежных преподавателей). Впрочем, практика «пере-образования» на месте производства повсеместна: всем, кто заканчивает беларуские УВО, на месте работы рекомендуют забыть всё то, чем их потчевали на протяжении 5 лет. Правда, этот разрыв (между образованием и производством) связан не только с оторванными от практики, слишком теоретичными (а потому бесполезными) знаниями, но и с устаревшими производственными технологиями. И хотя в Программе дана ориентация на 5-6-й уклады экономики, даже редкие инновационно восприимчивые предприятия Беларуси в своём подавляющем большинстве нуждаются в инновациях 3-4-го технологического уклада (конвейерные технологии в тяжёлом машиностроении, нефтепереработка и др.). Что будет делать выпускник, предположим, получивший таки новейшие знания в экономике 5-6 укладов на отечественных производствах 3-4-го уклада, Программа не поясняет. То же самое можно сказать и о востребованности научной продукции (и субъектах, её производящих) сферой производства. Как отмечалось ранее, в настоящее время фактически сведён на нет тот инфраструктурный элемент, который в советские времена выполнял эти функции и был связующим звеном в цепочке от науки к производству, а именно: конструкторские и опытные бюро. Смогут ли новые инфраструктурные элементы восполнить это звено на качественно новом уровне и реализовать долгожданную встречу науки, образования и производства? Очевидно, что успех дела здесь будет зависеть от того, насколько заинтересованы друг в друге представители производства, науки, образования и бизнеса. А узнать об этом можно лишь в случае проявления свободной воли к сотрудничеству в условиях конкурентной борьбы, выбраковывающей неэффективного собственника товаров и услуг (в том числе научных и образовательных). К сожалению, складывается впечатление, что программа не предусматривает такой возможности, но опирается на сложившуюся систему распределения и госзаказа, немного подновлённую технологически. Так, в Главе 4 Программы утверждается старый добрый принцип госплана: «Проанализирована перспективная потребность в кадрах отраслей экономики и социальной сферы, на основании которой с учетом приоритетных направлений их развития и складывающейся демографической ситуации будут формироваться контрольные цифры приема в государственные УВО на дневную форму получения образования за счет средств республиканского бюджета». А также госзаказа: «В соответствии с изменениями рынка труда, вызванными переходом страны на путь инновационного развития, контрольные цифры приема будут ежегодно корректироваться через автоматизированную систему "Заказ на подготовку кадров"». Единственного негосударственного игрока на рынке образовательных услуг – т.е. частные вузы – Программа планирует принудить к сотрудничеству в деле «увеличения выпуска специалистов с высшим образованием по техническим и естественнонаучным специальностям … за счет поэтапного расширения их подготовки в частных УВО на основе взаимодействия и кооперации с государственными УВО». Для такой кооперации у государства есть «лом», против которого у частных вузов нет приёма, а именно: «в частных УВО предусмотрено значительное уменьшение приема обучающихся в заочной форме получения образования». Подводя общие итоги ознакомления с Программой, стоит отметить две вещи. Во-первых, Программа даёт понять всем участникам и социальным партнёрам по УВО, что есть необходимость перемен и в системе высшего образования, и в системе науки, и в экономике РБ. Свидетельство тому – лозунг о переходе на инновативный путь развития, который вот уже несколько лет упорно кочует из документа в документ и имеет все основания стать девизом новой официальной идеологии Беларуси. Однако, во-вторых, Программа даёт понять всем социальным партнёрам по взаимодействию в сфере образования, науки и экономики, что этот переход на новый путь развития будет осуществлён старыми методами и с сохранением сложившейся системы социального взаимодействия, в которой роль главной скрипки, как и прежде, будет играть государственная номенклатура. В общем, всем можно быть спокойными: никакого риска и дискомфорта от встречи с неизвестным рядовые субъекты образования, науки и экономики испытывать не будут. А это значит, что переход на инновативный путь развития может оказаться для всех нас настолько плавным и органичным, что мы его даже не заметим (о чём и свидетельствует успешно пройденный первый год её реализации). Андрей Лаврухин

Информация о материале

Категория: ГБК ȳ СМI

Создано: 03 октября 2012

З прыняццём Кодэкса сістэма адукацыі атрымала новыя магчымасці для пакарання навучэнцаў. Яны могуць быць прыцягнуты да дысцыплінарнай адказнасці, атрымаўшы заўвагу, вымову, ці наогул быць адлічаны. Вялікая частка падстаў для прыцягнення да адказнасці пералічана ў Кодэксе. Аднак у рэпрэсіўных мэтах можа выкарыстоўвацца норма артыкула 126 Кодэкса. Яна абвяшчае, што падставамі для прыцягнення навучэнца да дысцыплінарнай адказнасці з'яўляюцца супрацьпраўнае, вінаватае (наўмыснае ці па неасцярожнасці) невыкананне ці неналежнае выкананне абавязкаў, ускладзеных на яго ўстаноўчымі дакументамі і іншымі лакальнымі нарматыўна-прававымі актамі ўстановы адукацыі. Карныя механізмы прапісваюцца галоўным чынам у статутах і правілах унутранага распарадку ўстаноў адукацыі. Маніторынг лакальных нарматыўных актаў устаноў адукацыі паказаў, што найболей часта сустракаюцца наступныя патрабаванні, за адмову ад выканання якіх пагражаюць рэальныя меры дысцыплінарнага і педагагічнага ўздзеяння. У школах: "Знаходзячыся ў школе, навучэнцы абавязаны выконваць наступныя патрабаванні да вонкавага выгляду - "дзелавы стыль". Дзелавы стыль … мае на ўвазе пінжак (жакет), штаны (спадніца), кашуля (блузка), бэйдж, у зімовы перыяд - уцеплены гольф ці швэдар пад пінжак (белага, шэрага, чорнага колеру); прычоска павінна быць ахайнай, у юнакоў - кароткая, без падоўжаных варыянтаў; навучэнцам забараняецца мець на бачных месцах пірсінг і татуяванні". Насаджаемый уладай кантроль над целамі пачынаецца з першага класа. У пачатковай школе пакараць яшчэ нельга, таму выкарыстоўваюць метад педагагічнага ўздзеяння, напрыклад, "дысцыплінарныя школьныя лінейкі". "Кашуля ў клетку вашага дзіцяці адцягвае ўвагу дзяцей, замінае ім сканцэнтравацца ў класе, калі ласка, апранайце белую ці блакітную" - так казалі бацькам у Гомелі пасля першага дня вучобы ў школе. У сваю чаргу міністр адукацыі Сяргей Маскевіч не жадае браць на сябе адказнасць за тое, што яго ведамства прасоўвае ўкараненне школьнай формы. У сваім выступе на ан-лайн канферэнцыі ў жніўні 2012 гады ён казаў: "Шматлікія рашэнні рэгулююцца ўнутранымі нарматыўнымі дакументамі ўстановы адукацыі... Таму, калі ва ўстанове адукацыі такое рашэнне прынята, усё павінны разумець, што гэта закон жыцця гэтай установы". Але міністр прызнае, што "выгнаць са школы, вядома, не могуць. Але, тым не менш, у джынсах, якія чалавек жадае насіць, будзе адчуванне сябе белай варонай". "Абавязкова наведваць пазашкольныя мерапрыемствы, удзельнічаць у грамадска-карыснай працы" - вось яна, прымусовая праца, прымусовы БРСМ. Ва ўніверсітэтах: 1. "Удзельнічаць у грамадска-значных і іншых мерапрыемствах, якія праводзяцца ва ўніверсітэце". Напрыклад, у Брэсце не пайшлі студэнты на мітынг у гонар вываду войскаў з Афганістана - ім абвясцілі вымовы, якія потым, праўда, змякчылі да заўваг. 2. "Адпрацаваць не меней 8 гадзін у семестры на гаспадарчых працах па добраўпарадкаванні тэрыторыі ўніверсітэта". Вось яна - забароненая прымусовая праца. 3. "Строга выконваць на тэрыторыі ўніверсітэта правіла дарожнага руху, у тым ліку парушэнні правіл прыпынку і стаянкі транспартнага сродку з парушэннем дадзеных правіл". Вельмі распаўсюджаная нагода для адлічэння, хоць звычайны чалавек быў бы падвергнуты толькі адміністрацыйнаму спагнанню. Установы адукацыі ў судзе Некаторыя эксперты лічаць, што дысцыплінарная адказнасць была аформлена ў Кодэксе толькі з мэтай палегчыць працэс адлічэнняў грамадзянскіх актывістаў. Задачы абараніць навучэнцаў ад магчымай самаўпраўнасці ўстаноў адукацыі не ставілася. Пра гэта сведчыць і змест Кодэкса. Дысцыплінарным спагнанням прысвечаны цэлая частка, а працэдуры абскарджання толькі адзін артыкул. Жаліцца можна толькі ў два адрасы: вышэйстаячую арганізацыю ці ў суд. Як паказвае судовая практыка, аднавіцца праз суд спрабуюць нешматлікія, а выйграюць - адзінкі. Аднак кожны выклік прадстаўнікоў установы ў суд - удар па сістэме ў цэлым. Адзіны паспяховы прэцэдэнт гэтага года - суд па пазове маладога навукоўца з Магілёва Аляксея Паўлоўскага, паводзіны якога ўстанова адукацыі палічыла "не адпаведным маральнаму абліччу навукоўца", і адлічыла. Суд вырашыў прызнаць скаргу Паўлоўскага абгрунтаванай і адмяніць загад кіраўніцтва. А летась суд пастанавіў аднавіць грамадзянскага актывіста Алеся Крата, адлічанага раней за "акадэмічныя запазычанасці". Спрабуючы прадэманстраваць нібы скончаную схему рэгуляцыі дысцыплінарных спагнанняў, аўтары Кодэкса замоўчваюць пра тое, што ніхто не забараняе грамадзянам скардзіцца ў пракуратуру, міліцыю і іншыя кантралюючыя органы яшчэ на стадыі, папярэдняй вынясенню дысцыплінарнага спагнання. Да прыкладу, у выпадку спрэчкі па "афіцыйным стылі адзежы", бацькі, як паўнапраўныя ўдзельнікі адукацыйнага працэсу, маюць права на абскарджанне дзеянняў адміністрацыі, паколькі ніякага стандарту, абавязковага для выканання, не існуе. Пры прыняцці рашэння пра спрэчку з установай адукацыі таксама карысна памятаць пра тое, што ў адпаведнасці з Законам пра адвакатуру і адвакацкай дзейнасці юрыдычная дапамога адваката прадастаўляецца бясплатна. Пракуратура аднойчы і толькі па Брэсцкай вобласці правяла праверку парушэнняў заканадаўства пры адлічэнні непаўнагадовых з устаноў адукацыі. Пракуратура канстатавала, што з прыняццем Кодэкса аб адукацыі колькасць адлічэнняў павялічылася. Дзіўна, але ні Кодэкс, ні іншы нарматыўна-прававы акт не рэгламентуе пытанне пра тое, што ж рабіць з тымі, каго пасля трох-чатырох месяцаў судовага разгляду і адсутнасці на занятках адновяць у навучальнай установе. Як папоўніць прапушчаны час? Мабыць улада нават не разлічвае на такі зыход. Ва ўстановах адукацыі распаўсюджваюцца метадычныя матэрыялы для адміністрацый, у якіх прапісаны алгарытмы дзеянняў па працэдурах адлічэнняў з узорамі дакладных цыдулак, загадаў аб адлічэнне, актаў і пратаколаў. На жаль, праваабарончая супольнасць падобных матэрыялаў, здольных павялічыць прававыя кампетэнцыі па абароне правоў ўдзельнікаў адукацыйнага працэсу, не прапануе. Алег ГраблеўскіС принятием Кодекса система образования получила новые возможности для наказания учащихся. Они могут быть привлечены к дисциплинарной ответственности, получив замечание, выговор, или вообще быть отчислены. Большая часть оснований для привлечения к ответственности перечислена в Кодексе. Однако в репрессивных целях может использоваться норма статьи 126 Кодекса. Она гласит, что основаниями для привлечения учащегося к дисциплинарной ответственности являются противоправное, виновное (умышленное или по неосторожности) неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей, возложенных на него учредительными документами и иными локальными нормативными правовыми актами учреждения образования. Карательные механизмы прописываются в основном в уставах и правилах внутреннего трудового распорядка учреждений образования. Мониторинг локальных нормативных актов учреждений образования показал, что наиболее часто встречаются следующие требования, за отказ от выполнения которых грозят реальные меры дисциплинарного и педагогического воздействия. В школах: «Находясь в школе, уча¬щиеся обязаны соблюдать сле¬дующие требования к внешнему виду – «деловой стиль». Деловой стиль … подразумевает пиджак (жакет), брюки (юбка), рубашка (блузка), бейдж, в зимний период – утепленный гольф или свитер под пиджак (белого, серого, черного цвета); прическа должна быть опрятной, у юношей – короткая, без удлиненных вариантов; учащимся запрещается иметь на видимых местах пирсинг и татуировки». Насаждаемый властью контроль над телами начинается с первого класса. В начальной школе наказать еще нельзя, поэтому используют метод педагогического воздействия, например, «дисциплинарные школьные линейки». «Рубашка в клетку вашего ребенка отвлекает детей, мешает им концентрироваться в классе, пожалуйста, надевайте белую или голубую» - так напутствовали родителя в Гомеле после первого дня учёбы в школе. В свою очередь министр образования Сергей Маскевич не хочет брать на себя ответственность за то, что его ведомство продавливает внедрение школьной формы. В своем выступлении на он-лайн конференции в августе 2012 года он говорил: «Многие решения регулируются внутренними нормативными документами учреждения образования... Поэтому, если в учреждении образования такое решение принято, все должны понимать, что это закон жизни этого учреждения». Но министр признает, что «выгнать из школы, конечно, не могут. Но, тем не менее, в джинсах, которые человек хочет носить, в этой ситуации он будет чувствовать себя белой вороной» «Обязательно посещать внешкольные мероприятия, участвовать в общественно-полезном труде» - вот он, принудительный труд, принудительный БРСМ. В университетах: 1. «Участвовать в общественно-значимых и иных мероприятиях, проводимых в университете». Например, в Бресте не пошли студенты на митинг по случаю вывода войск из Афганистана - им объявили выговоры, которые потом, правда, смягчили до замечаний. 2. «Отработать не менее 8 часов в семестре на хозяйственных работах по благоустройству территории университета». Вот он - запрещенный принудительный труд. 3. «Строго соблюдать на территории университета правила дорожного движения, в том числе нарушения правил остановки и стоянки транспортного средства с нарушением данных правил». Весьма распространенный повод для отчисления, хотя обычный человек был бы подвергнут лишь административному взысканию. Учреждения образования в суде Некоторые эксперты считают, что дисциплинарная ответственность была оформлена в Кодексе лишь с целью облегчить процесс отчислений гражданских активистов. Задачи защитить обучающегося от возможного произвола учреждений образования не ставилась. Об этом свидетельствует и содержание Кодекса. Дисциплинарным взысканиям посвящен целый раздел, а процедуре обжалования только одна статья. Жаловаться можно только в два адреса: вышестоящую организацию или в суд. Как показывает судебная практика, восстановиться через суд пробуют немногие, а выигрывают - единицы. Однако каждый вызов представителей учреждения в суд – удар по системе в целом. Единственный успешный прецедент этого года - суд по иску молодого ученого из Могилёва Алексея Павловского, поведение которого учреждение образования посчитало «не соответствующим моральному облику ученого», и отчислило. Суд решил признать жалобу Павловского обоснованной и отменить приказ руководства. А в прошлом году суд постановил восстановить гражданского активиста Юрия Крота, отчисленного ранее за «академические задолженности». Пытаясь продемонстрировать якобы законченную схему регуляции дисциплинарных взысканий, авторы Кодекса умалчивают о том, что никто не запрещает гражданам жаловаться в прокуратуру, милицию и иные контролирующие органы еще на стадии, предшествующей вынесению дисциплинарного взыскания. К примеру, в случае спора по «официальному стилю одежды», родители, как полноправные участники образовательного процесса, имеют право на обжалование действий администрации, поскольку никакого стандарта, обязательного для исполнения, не существует. При принятии решения о споре с учреждением образования также полезно помнить о том, что в соответствии с Законом об адвокатуре и адвокатской деятельности юридическая помощь адвоката предоставляется бесплатно. Прокуратура единожды и только по Брестской области провела проверку нарушений законодательства при отчислении несовершеннолетних из учреждений образования. Прокуратура констатировала, что с принятием Кодекса об образовании количество отчислений увеличилось. Странно, но ни Кодекс, ни иной нормативно-правовой акт не регламентирует вопрос о том, что же делать с теми, кого после трех-четырех месяцев судебного разбирательства и отсутствия на занятиях восстановят в учебном заведении. Как восполнить пропущенное время? Видимо власть даже не рассчитывает на такой исход. В учреждениях образования распространяются методические материалы для администраций, в которых прописаны алгоритмы действий по процедурам отчислений с образцами докладных записок, приказов об отчислении, актов и протоколов. К сожалению, правозащитное сообщество подобных материалов, способных повысить правовые компетенции по защите прав участников образовательного процесса, не предлагает. Олег Граблевский

Информация о материале

Категория: ГБК ȳ СМI

Создано: 02 октября 2012

Як паказала праведзенае ў 2011 годзе комплекснае даследаванне цытавання беларускіх навукоўцаў у міжнародна прызнаных навуковых часопісах за перыяд з 2006 па 2010 гады, публікацыйная актыўнасць нашых навукоўцаў у агульнасусветнай навуковай плыні павялічылася амаль у тры разу ў параўнанні з перыядам з 1993 па 2006 гады. Калі з 1993-2006 гады іх працы цытаваліся 53326 раз (у сярэднім 3800 спасылак штогод), то за перыяд з 2006 па 2010 гг. гэты паказчык склаў 49 746 (у сярэднім 9949,2 спасылкі ў год). Размеркаванне спасылак на публікацыі па арганізацыях засталося нязменным па лідарах (НАН, БДУ, БДУІР, БНТУ), але ў цэлым трохі зменшылася дзель іх унёску ў агульнанацыянальную скарбонку. Так, дзель супрацоўнікаў Нацыянальнай акадэміі навук Беларусі ад агульнай колькасці артыкулаў беларускіх аўтараў, працытаваных у Web of Science, зменшылася на 3,4% (з 54,7%, да 51,3%), БДУ - на 4%. (з 37,5% да 33,6%), БДУІР - на 1,4% (з 4,6% да 3,2%), а дзель БНТУ засталася нязменнай (2,9-3%). Аднак гэта зніжэнне не згуляла вызначальнай ролі ў размеркаванні спасылак па арганізацыях - па- ранейшаму самай прадуктыўнай і бачнай міжнароднай навуковай супольнасці застаецца НАН РБ. Праўда, па прэстыжнасці публікацый (Q1) БДУ трымае пальму першынства (25% супраць 19% НАН РБ). У цэлым, па дадзеных Essential Science Indicators (Thomson Reuters), па стане на 01.09.2011 г. Беларусь займала 67-е месца ў свеце па колькасці спасылак у аўтарытэтных навуковых часопісах і 3-е ў СНД (пасля Ўкраіны і Расіі). Размеркаванне навуковых публікацый беларускіх аўтараў па галінах ведаў таксама засталося нязменным: лідэрства трымаюць, як і раней, працы па фізіцы і тэхніцы (52%), хіміі (16%), біялогіі і навакольнаму асяроддзю (10%) і медыцыне (8%). Структура размеркавання публікацый беларускіх навукоўцаў даволі істотна адрозніваецца ад дамінантных у свеце тэндэнцый (адпав., структуры агульнасусветнай навуковай плыні публікацый у галіновым разрэзе): працы па медыцыне ў агульнасусветнай плыні складаюць 30%, па фізіцы і тэхніцы - 26%, па біялогіі і навакольнаму асяроддзю - 18,8% і па хіміі - 12%. Відавочна, што непрапарцыйна высокая дзель прац па фізіцы і тэхніцы - плады савецкай спадчыны. Збольшага гэта цалкам апраўдана: краіна з адносна невялікім навуковым патэнцыялам і маючая прэтэнзію на значнасць робіць стаўку на развіццё тых галін навукі, якія з'яўляюцца найболей прадуктыўнымі і ўжо занялі сваё месца ў агульнасусветнай навуковай плыні ("раскручваць" зараз невядомыя галіны навукі значна складаней). І, тым не менш, ёсць прынамсі дзве акалічнасці, якія прымушаюць сур'ёзна задумацца пра будучыню айчыннай навукі. Па-першае, гэта нерэлевантнасць структуры размеркавання публікацый накірункам інавацыйнага развіцця, зафіксаваным у Дзяржаўнай праграме інавацыйнага развіцця (ДПІР), паводле якой у найбліжэйшыя пяць гадоў (2011-2015) усе рэсурсы будуць засяроджаны на наступных кірунках: 1) энергетыка і энергазахаванне; 2) аграпрамысловыя тэхналогіі і вытворчасці; 3) прамысловыя і будаўнічыя тэхналогіі і вытворчасці; 4) медыцына, медыцынская тэхніка і тэхналогіі, фармацыя; 5) хімічныя тэхналогіі, нана- і біятэхналогіі; 6) інфармацыйна-камунікацыйныя і авіякасмічныя тэхналогіі; 7) новыя матэрыялы; 8) рацыянальнае прыродакарыстанне, рэсурсазберажэнне і абарона ад надзвычайных сітуацый; 9) абароназдольнасць і нацыянальная бяспека. Першым чынам, кідаюцца ў вочы разыходжанне ў публікацыйнай актыўнасці і размеркаванні рэсурсаў па пунктах 2, 4 і 8. Асабліва ашаламляльныя яны ў выпадку з аграрнымі навукамі: на працягу вось ужо амаль 20 гадоў публікацыі супрацоўнікаў аддзяленняў аграрных навук у базах дадзеных "Web of Science" фактычна не адлюстроўваюцца па прычыне іх мізэрнай дзелі ў агульнай скарбонцы навуковых публікацый (меней 1%). Супернічаць па ступені прысутнасці ў сусветным навуковым струмені з прадстаўнікамі аграрных навук могуць хіба што прадстаўнікі гуманітарных і сацыяльных навук, чыя дзель за апошнія 20 гадоў таксама не перавысіла 1% (што, між іншым, стала чыннікам аналагічнага знікнення беларускіх соцыа-гуманітарыяў з міжнародных баз дадзеных). Але іх "апраўдвае" прапісаны ў дзяржаўнай навуцы статус, а менавіта: безнадзейна маргінальны. Зусім іншая справа з прадстаўнікамі аграрных навук: менавіта аграпрамысловы комплекс фігуруе ў абедзвюх праграмах ДПІР (2007-2010 і 2011-2015) у якасці аднаго з самых прыярытэтных кірункаў інавацыйнаша развіцця Беларусі (пунктам 2). Вось толькі на якой навуковай аснове гэта развіццё мяркуецца ажыццяўляць - пытанне адкрытае. Нізкая публікацыйная актыўнасць супрацоўнікаў аграрных аддзяленняў звязана далёка не ў апошнюю чаргу з моўнымі кампетэнцыямі навукоўцаў, якія валодаюць толькі адной "замежнай" мовай (рускай). Бяда, аднак, складаецца ў тым, што дзель публікацый расійскіх навуковых аграрных навук у агульнасусветнай плыні і таго менш (0,3% на 2007 год). Больш таго, мяркуючы па "Стратэгіі інавацыйнага развіцця РФ на перыяд да 2020 гады" (распараджэнне ад 8.12.2011 за № 227-р), РФ і не плануе рабіць аграрны сектар прыярытэтным кірункам інавацыйнага развіцця (хіба толькі ўскоснай выявай - праз развіццё біятэхналогій). Тым часам, відавочна, што пераважная большасць інавацый у аграрным комплексе прыходзяць з Захаду (тут паказальны, першым чынам, досвед Францыі і Нямеччыны), дасяжнасць да якіх беларускіх навукоўцаў сельскагаспадарчых навук, мякка кажучы, цяжкаваты. Другой - па чарзе, але не па значнасці - акалічнасцю, якая прымушае сур'ёзна задумацца над будучыняй айчыннай навукі ў цэлым, з'яўляецца неразвітасць навукова-адукацыйных сетак у агульнанацыянальным, рэгіянальным і глабальным маштабах. Для шматлікіх навукоўцаў Беларусі пытанне ўключанасці у такія сеткі знаходзіцца, хутчэй, у гнасеалагічнай, чым у практычнай плоскасці. Тым часам, у сучасным свеце, які усё больш і больш трансфармуе навуку ў непасрэдны вытворчы рэсурс, мінімальнай умовай магчымасці з'яўлення інавацыйнай эканомікі з'яўляецца дасяжнасць да плыняў інфармацыі і бесперапынная жывая прысутнасць у іх. Нельга сказаць, што Беларусь зусім выключана з гэтага працэсу. Шэраг адукацыйных і навуковых устаноў, а таксама бібліятэк у той ці іншай меры далучаны да міжнародных базаў дадзеных. У прыватнасці, вельмі важнай пазітыўнай падзеяй стаў запуск у эксплуатацыю (19.08.2010 г.) канала сувязі, які забяспечвае прамое падлучэнне беларускіх навукова-адукацыйных сетак (на базе сеткі Акадэміі навук BASNET) да найбуйнай у свеце агульнаеўрапейскай навуковай сеткі GEANT. Аднак кумулятыўны эфект усіх гэтых распачынанняў істотна змяншаецца ў сілу таго, што ў Беларусі па-ранейшаму адсутнічае агульнанацыянальная база дадзеных, якая дазваляе інтэграваць публікацыйныя і цытатныя паказчыкі па ўсёй вертыкалі сацыяльнага інстытута навукі: ад навуковага супрацоўніка-аўтара да міністэрстваў і ведамстваў. Наяўнасць агульнанацыянальнай базы дадзеных цяжка пераацаніць. Першым чынам, яна дае магчымасць праводзіць ацэнку дзейнасці розных навукова-адукацыйных арганізацый, а сукупныя дадзеныя па цытаванні часопісаў (так званыя імпакт-фактары) дазваляюць выбудоўваць рэйтынгі перыядычных выданняў і навуковых інстытуцый у маштабах усёй краіны. Ацэнка і рейтынгаванне суб'ектаў навуковай дзейнасці аздараўляе навуковую супольнасць і павялічвае яе канкурэнтаздольнасць на рэгіянальных і глабальных рынках навуковай прадукцыі. Апроч дасяжнасці да публікацый (як правіла, усе суб'екты навуковай дзейнасці падлучаны да адзінай нацыянальнай базы дадзеных і маюць вольную дасяжнасць да іх), гэта істотна палягчае камунікацыю сярод прадстаўнікоў навуковай і акадэмічнай супольнасцямі. Акрамя таго, у базы дадзеных нярэдка інтэграваны сістэмы антыплагіята, але нават калі такіх няма, сама наяўнасць навуковай прадукцыі ў адзінай сістэме (адным публічным месцы) дазваляе істотна зменшыць плагіят, бо рызыка дэвальвацыі навуковага статуса, а часам і поўнай страты прапіскі ў навуковай і акадэмічнай супольнасці істотна ўзрастае. Нарэшце, нацыянальная база дадзеных змяншае небяспеку правінцыялізацыі у замкнёных лакальных (і асабліва перыферыйных) навуковых асяроддзях (у межах кафедры, інстытута, універсітэта і інш.). Пазітыўны вынік укаранення агульнанацыянальных сістэм дае пра сябе ведаць не толькі ў развітых краінах свету, але і ў нашых бліжэйшых суседзяў: Украіне ("УРАН", 1997 г.) і Расіі (РИНЦ, 2005 г.). Беларусь тут з'яўляецца прыкрым выключэннем: ёсць галаўная арганізацыя нацыянальнай сістэмы навукова-тэхнічнай інфармацыі (БелІСА), але няма самай нацыянальнай сістэмы. У выніку ўзрастае раз'яднанасць, прычым не толькі сярод асобных навукоўцаў, школ і інстытуцый, але нават цэлых ведамстваў. Сёння ў Беларусі ключавы інфармацыйны рэсурс пра новыя публікацыі беларускіх навукоўцаў - гэта ўдасканаленае "сарафаннае радыё" (асабіста знаёмыя і/ці маючыя выйсці на каналы інфармацыі навукоўцы паведамляюць адзін аднаму пра новыя публікацыі). Яшчэ складаней замовіць і атрымаць патрэбную інфармацыю: фінансаванне навукова-тэхнічнай інфармацыі складала на 2011 г. толькі 4% ад бюджэтных сродкаў, якія выдаткоўваюцца на фінансаванне навукі (0,67% ад ВУП). Тым часам, забяспечыць рэпрэзентатыўную сусветную плынь навуковай інфармацыі ў краіну патрабуе прынцыпова іншых выдаткаў: напрыклад, гадавая падпіска на базы дадзеных ISI каштуе ад 20 да 40 тыс. даляраў, а гадавая падпіска на адзін зборны том рэфератыўнага часопіса ВІНІЦІ - 500 даляраў. Але пры жаданні нават фінансавыя праблемы можна вырашыць, напрыклад, дзякуючы міжнародным ініцыятывам адкрытай дасяжнасці да навуковых часопісаў і выдавецкім палітыкам самаархівавання (у наш час, апроч еўрапейскіх, ёсць 4 электронных архіва ў РФ і 1 ва Ўкраіне). Значна складаней пераламаць сітуацыю ў склаўшайся інфраструктуры і сацыяльных звычках. Напрыклад, дасяжнасць да міжнародных базаў дадзеных па-ранейшаму з'яўляецца прывілеем навуковых супрацоўнікаў НАН РБ. І не толькі таму, што для НАН РБ зацверджана манаполія на навуковыя даследаванні (так ужо павялося з савецкіх часоў), але і ў сувязі з вельмі нізкай запатрабаванасцю міжнародных базаў дадзеных у навуковай супольнасці РБ у цэлым і ўніверсітэтаў асабліва (дзе на навуку няма ні сіл, ні часу). Гэта проста звязана са структурай матывацый: навуковец Беларусі не бачыць патрэбы і запатрабаванні ва ўключэнні ў сусветную плынь навуковай інфармацыі. Пераламаць сітуацыю, вядома, цяжка, але магчыма. Пра гэта сведчыць, у прыватнасці, досвед Ірана, Турцыі, Індыі і Кітая, пачаткоўцаў на рынку навуковай прадукцыі, якія гістарычна не мелі таго навуковага сімвалічнага капіталу і сацыяльных практык, якія дазваляюць жыць і развівацца за кошт "сімвалічнай рэнты" (т.зв. эфект Матфея ў навуцы). Узвядзенне падтрымкі публікацыйнай актыўнасці ў ранг дзяржаўнае навуковай палітыкі ў карані змяніла глабальны status quo: Іран у 1997 г. уводзіць у SCI тры часопіса і да 2010 году атрымлівае 4000 бачных міжнароднай навуковай супольнасці артыкулаў; Турцыя з канца 90-х заахвочвае "канвертоўныя" публікацыі навукоўцаў ганарарамі ў 100-300 даляраў і атрымлівае да 2005г. каля 3000 артыкулаў у год; Індыя і Кітай сёння публікуюць у міжнародных базах дадзеных па 12000 артыкулаў штогод. Ва Ўкраіне, Казахстане і Расіі матэрыяльнае заахвочванне публікацый у міжнародна прызнаных навуковых выданнях і рейтынгаванне нацыянальных навуковых выданняў, а таксама інстытуцый (і адукацыйных, і навуковых) становіцца ўсё больш распаўсюджаным. На жаль, у Беларусі звяртацца да іншамоўных крыніц і тым больш публікавацца ў міжнародна прызнаных іншамоўных выданнях - раскоша, якую могуць дазволіць сабе толькі адзінкі. Аднак дагэтуль, пакуль гэта раскоша не стане нормай, разлічваць на тое, што высілкі беларускіх навукоўцаў прынясуць свае бачныя свету плады, на жаль, не даводзіцца. Андрэй ЛаўрухінКак показало проведенное в 2011 году комплексное исследование цитирования белорусских ученых в международно признанных научных журналах за период с 2006 по 2010 годы, публикационная активность наших ученых в общемировом научном потоке увеличилась почти в три раза в сравнении с периодом с 1993 по 2006 годы. Если с 1993-2006 годы их работы цитировались 53326 раз (в среднем 3800 ссылок ежегодно), то за период с 2006 по 2010 гг. этот показатель составил 49 746 (в среднем 9949,2 ссылки в год). Распределение ссылок на публикации по организациям осталось неизменным по лидерам (НАН, БГУ, БГУиР, БНТУ), но в целом немного снизилась доля их вклада в общенациональную копилку. Так, доля сотрудников Национальной академии наук Беларуси от общего количества статей белорусских авторов, процитированных в Web of Science, снизилась на 3,4 п.п. (с 54,7%, до 51,3%), БГУ - на 4 п.п. (с 37,5% до 33,6%), БГУиР – на 1,4 п.п. (с 4,6% до 3,2%), а доля БНТУ осталась неизменной (2,9-3%). Однако это снижение не сыграло определяющей роли в распределении ссылок по организациям – по- прежнему самой продуктивной и видимой международному научному сообществу остается НАН РБ. Правда, по престижности публикаций (Q1) БГУ держит пальму первенства (25% против 19% НАН РБ). В целом, по данным Essential Science Indicators (Thomson Reuters), по состоянию на 01.09.2011 г. Беларусь занимала 67-е место в мире по количеству ссылок в авторитетных научных журналах и 3-е в СНГ (после Украины и России). Распределение научных публикаций белорусских авторов по отраслям знаний также осталось неизменным: лидируют, как и прежде, работы по физике и технике (52%), химии (16%), биологии и окружающей среде (10%) и медицине (8%). Структура распределения публикаций беларуских учёных довольно существенно отличается от доминирующих в мире тенденций (соотв., структуры общемирового научного потока публикаций в отраслевом разрезе): работы по медицине в общемировом потоке составляют 30%, по физике и технике - 26%, по биологии и окружающей среде - 18,8% и по химии - 12%. Очевидно, что непропорционально высокая доля работ по физике и технике – плоды советского наследия. Отчасти это вполне оправданно: страна с относительно небольшим научным потенциалом и имеющая притязание на значимость делает ставку на развитие тех отраслей науки, которые являются наиболее продуктивными и уже заняли своё место в общемировом научном потоке («раскручивать» прежде неизвестные отрасли науки значительно сложнее). И, тем не менее, есть как минимум два обстоятельства, заставляющих серьёзно задуматься о будущем отечественной науки. Во-первых, это нерелевантность структуры распределения публикаций направлениям инновационного развития, зафиксированным в Государственной программе инновативного развития (ГПИР), согласно которой в ближайшие пять лет (2011-2015) все ресурсы будут сосредоточены на следующих направлениях: 1) энергетика и энергосбережение; 2) агропромышленные технологии и производства; 3) промышленные и строительные технологии и производства; 4) медицина, медицинская техника и технологии, фармация; 5) химические технологии, нано- и биотехнологии; 6) информационно-коммуникационные и авиакосмические технологии; 7) новые материалы; 8) рациональное природопользование, ресурсосбережение и защита от чрезвычайных ситуаций; 9) обороноспособность и национальная безопасность. Прежде всего, бросаются в глаза расхождения в публикационной активности и распределении ресурсов по пунктам 2, 4 и 8. Особенно разительны они в случае с аграрными науками: на протяжении вот уже почти 20 лет публикации сотрудников отделений аграрных наук в базах данных «Web of Science» фактически не отражаются по причине их мизерной доли в общей копилке научных публикаций (менее 1%). Соперничать по степени присутствия в мировом научном потоке с представителями аграрных наук могут разве что представители гуманитарных и социальных наук, чья доля за последние 20 лет также не превысила 1% (что, между прочим, стало причиной аналогичного исчезновения беларуских социо-гуманитариев из международных баз данных). Но их «оправдывает» прописанный в государственной науке статус, а именно: безнадёжно маргинальный. Совсем другое дело с представителями аграрных наук: именно агропромышленный комплекс фигурирует в обеих программах ГПИР (2007-2010 и 2011-2015) в качестве одного из самых приоритетных направлений инновативного развития Беларуси (пунктом 2). Вот только на какой научной основе это развитие предполагается осуществлять – вопрос открытый. Низкая публикационная активность сотрудников аграрных отделений связана далеко не в последнюю очередь с языковыми компетенциями учёных, владеющих лишь одним «иностранным» языком (русским). Беда, однако, состоит в том, что доля публикаций российских учёных аграрных наук в общемировом потоке и того меньше (0,3% на 2007 год). Более того, судя по «Стратегии инновационного развития РФ на период до 2020 года» (Распоряжение от 8.12.2011 за № 227-р), РФ и не планирует делать аграрный сектор приоритетным направлением инновационного развития (разве лишь косвенным образом – через развитие биотехнологий). Между тем, совершенно очевидно, что подавляющее большинство инноваций в аграрном комплексе приходят с Запада (здесь показателен, прежде всего, опыт Франции и Германии), доступ к которым беларуским учёным сельскохозяйственных наук, мягко говоря, затруднён. Вторым – по очереди, но не по значимости – обстоятельством, заставляющим серьёзно задуматься над будущим отечественной науки в целом, является неразвитость научно-образовательных сетей в общенациональном, региональном и глобальном масштабах. Для многих учёных Беларуси вопрос о включённости в такие сети находится, скорее, в гносеологической, чем в практической плоскости. Между тем, в современном мире, всё более и более трансформирующем науку в непосредственный производственный ресурс, минимальным условием возможности появления инновативной экономики является доступ к потокам информации и непрерывное живое присутствие в них. Нельзя сказать, что Беларусь совсем выключена из этого процесса. Ряд образовательных и научных учреждений, а также библиотек в той или иной мере подключены к международным базам данных. В частности, очень важным позитивным событием стал запуск в эксплуатацию (19.08.2010 г.) канала связи, обеспечивающего прямое подключение беларуских научно-образовательных сетей (на базе сети Академии наук BASNET) к крупнейшей в мире общеевропейской научной сети GEANT. Однако кумулятивный эффект всех этих начинаний существенно снижается в силу того, что в Беларуси по-прежнему отсутствует общенациональная база данных, позволяющая интегрировать публикационные и цитатные показатели по всей вертикали социального института науки: от научного сотрудника-автора до министерств и ведомств. Наличие общенациональной базы данных трудно переоценить. Прежде всего, она даёт возможность проводить оценку деятельности различных научно-образовательных организаций, а совокупные данные по цитированию журналов (так называемые импакт-факторы) позволяют выстраивать рейтинги периодических изданий и научных институций в масштабах всей страны. Оценка и рейтингование субъектов научной деятельности оздоровляет научное сообщество и повышает его конкурентоспособность на региональных и глобальных рынках научной продукции. Помимо доступа к публикациям (как правило, все субъекты научной деятельности подключены к единой национальной базе данных и имеют свободный доступ к ним), это существенно облегчает коммуникацию среди представителей научного и академического сообщества. Кроме того, в базы данных нередко интегрированы системы антиплагиата, но даже если таковых нет, само наличие научной продукции в единой системе (одном публичном месте) позволяет существенно снизить плагиат, ведь риск девальвации научного статуса, а порой и полной утраты прописки в научном и академическом сообществе существенно возрастает. Наконец, национальная база данных снижает опасность провинциализации в замкнутых локальных (и особенно периферийных) научных средах (в рамках кафедры, института, университета и прочь.). Позитивный результат внедрения общенациональных систем даёт о себе знать не только в развитых странах мира, но и у наших ближайших соседей: Украине («УРАН», 1997) и России (РИНЦ, 2005). Беларусь здесь является досадным исключением: есть головная организация национальной системы научно-технической информации (БелИСА), но нет самой национальной системы. В результате возрастает разобщённость, причем не только среди отдельных учёных, школ и институций, но даже целых ведомств. Сегодня в Беларуси ключевой информационный ресурс о новых публикациях беларуских учёных – это усовершенствованное «сарафанное радио» (лично знакомые и/или имеющие выходы на каналы информации учёные сообщают друг другу о новых публикациях). Ещё сложнее заказать и получить нужную информацию: финансирование научно-технической информации составляло на 2011 г. лишь 4% от бюджетных средств, выделяемых на финансирование науки (0,67% от ВВП). Между тем, обеспечить репрезентативный мировой поток научной информации в страну требует принципиально иных затрат: например, годовая подписка на базы данных ISI стоит от 20 до 40 тыс. долларов, а годовая подписка на один сводный том реферативного журнала ВИНИТИ – 500 долларов. Но при желании даже финансовые проблемы можно решить, например, благодаря международным инициативам открытого доступа к научным журналам и издательским политикам самоархивирования (в настоящее время, помимо европейских, есть 4 электронных архива в РФ и 1 в Украине). Гораздо сложнее переломить ситуацию в сложившейся инфраструктуре и социальных привычках. Например, доступ к международным базам данных по-прежнему является привилегией научных сотрудников НАН РБ. И не только потому, что для НАН РБ утверждена монополия на научные исследования (так уж повелось с советских времён), но и в связи с крайне низкой востребованностью международных баз данных в научном сообществе РБ в целом и университетов в особенности (где на науку нет ни сил, ни времени). Это напрямую связано со структурой мотиваций: учёный Беларуси не видит нужды и потребности во включении в мировой поток научной информации. Переломить ситуацию, конечно, трудно, но возможно. Об этом свидетельствует, в частности, опыт Ирана, Турции, Индии и Китая, новичков на рынке научной продукции, исторически не имевших того научного символического капитала и социальных практик, которые позволяют жить и развиваться за счёт «символической ренты» (т.н. эффект Матфея в науке). Возведение поддержки публикационной активности в ранг государственное научной политики в корне изменило глобальный status quo: Иран в 1997 г. вводит в SCI три журнала и к 2010 году получает 4000 видимых международному научному сообществу статей; Турция с конца 90-х поощряет «конвертируемые» публикации учёных гонорарами в 100-300 долларов и получает к 2005г. около 3000 статей в год; Индия и Китай сегодня публикуют в международных базах данных по 12000 статей ежегодно. В Украине, Казахстане и России материальное поощрение публикаций в международно признанных научных изданиях и рейтингование национальных научных изданий, а также институций (и образовательных, и научных) становится всё более распространённым. К сожалению, в Беларуси обращаться к иноязычным источникам и тем более публиковаться в международно признанных иноязычных изданиях – роскошь, которую могут позволить себе лишь единицы. Однако до тех пор, пока эта роскошь не станет нормой, рассчитывать на то, что усилия беларуских учёных принесут свои видимые миру плоды, увы, не приходится. Андрей Лаврухин